Он оборачивается на меня. Уводит взгляд, продолжая речь.
– Хочу сказать заранее, этот фильм я планирую завершить так же хорошо, как и предыдущие. У меня нет желания разбираться с вашими личными проблемами. Нет желания откладывать съёмки, искать новых актёров и заниматься разгребанием прочих проблем. Если кто-то не заинтересован в продолжении работы, прошу покинуть площадку сейчас же.
Замолкает и внимательно осматривает весь актёрский состав.
– Если же таких нет, – продолжает, – тогда требую соблюдать все условия подписанного вами контракта. В договорах чётко обозначено что вам можно, а чего нельзя. Также там указаны штрафные санкции, которые ожидают вас за неисполнение условий контракта.
Он снова внимательно осматривает всех актёров, как какой-нибудь вояка. Генерал, отчитывающий своих солдат.
– Я не собираюсь штрафовать и увольнять вас за все предыдущие промахи и косяки, меня здесь не было, я не мог повлиять на происходящее. Но скажу сразу, – он чуть повышает голос, – Если определённые персоны продолжат вести себя на площадке непрофессионально, моя реакция не заставит долго ждать. Надеюсь, всем всё ясно.
Пару лет назад я бы с удовольствием послал бы его. Но сейчас, когда чувствую себя второсортным актёром, у меня как будто не хватает на это смелости.
– Понятно, – недовольно говорю я первым. Говорю недовольно, но всё равно соглашаюсь. Это всё, что я могу сейчас сделать.
Эвелина смотрит на меня. Она оборачивается к режиссёру и говорит:
– Понятно.
Дальше начинают соглашаться и остальные актёры.
– Прекрасно, – хлопает в ладоши режиссёр и передаёт слово продюсеру.
Продюсер проводит небольшое знакомство, вводит всех в курс дела, называет точные сроки репетиции и съёмок, после чего просит помощника подойти. Свою речь он завершает словами:
– Всё расписание и все данные по распорядку будут высланы вам на почту. Репетиции начинаются с завтрашнего дня. На сегодня все могут быть свободны. Кроме вас, господин Кристоф, и вас, госпожа Сафронова.
– Вот так сюрприз, – недовольно говорю я стоящей рядом Эвелине. – Все свободны, а мы как будто какие-то прокажённые.
Она тычет локтем мне в бок.
– Нужно было меньше выпендриваться.
– Сама придумала? – усмехаюсь я.
Она презрительно смотрит на меня, после чего отправляется к продюсеру. Приходится идти следом.
– Рад знакомству, – продюсер протягивают нам руку. С обоими обходится простым рукопожатием. – Задержал вас, потому что хотел узнать о ваших отношениях.
– Отношениях? – чуть не закашливается Эвелина. – О каких отношениях?
Продюсер сохраняет каменное спокойствие, не показывая вообще никаких эмоций.
– Господин Карвин жаловался на вас. Я бы с удовольствием убрал вас и провёл новый кастинг, пока не поздно, – сходу рубит он, – но господин Карвин слишком дорожит вами. Уж не знаю, с чем это связано, но я вынужден считаться с его мнением. Никогда не занимался ничем подобным, но ведь всё бывает впервые, – он вопросительно-утвердительно пялиться на нас. – Хочу узнать, что происходит. Почему ваше поведение совсем не сочетается со словом «профессионализм»? Вы двое находитесь на тонкой грани. Оба в незавидном положении. – Играет, козёл, играет доброго, но по лицу видно, что тот ещё мудак. Да и не только по лицу, а вообще по всем его движениям, немного манерным, немного напыщенным. Строит из себя хер пойми что. Мудила… Он смотрит на меня. – И если госпоже Софроновой особо нечего терять, это просто её возможность появиться на больших экранах, то для вас, господин Ламбер, на сколько мне известно, это последний шанс не потерять свою известность. Я ведь прав?
Спрашивает ещё. Точно издевается.
– Да, правы, – говорю я.
– Значит, вы целенаправленно пытаетесь сорвать съёмки?
– Я ничего не срываю, – пытаюсь сдерживаться изо всех сил, чтобы не врезать этому ублюдку.
– Ваши слова совершенно не вяжутся с вашими поступками.
Сжимаю челюсть, мышцы на шее напрягаются. Я понимаю, что ещё чуть-чуть и я сорвусь. Краем глаза вижу, как напрягается Эвелина. Она тоже видит, как я зол. Но мне плевать. Пускай скажет ещё хоть одно слово, пускай ещё хоть попробует унизить меня, напомнить о том, какой я неудачник, тут же получит по своей наглой роже.