Пялюсь на бутылку, отвешиваю себе знатную пощёчину и поднимаюсь с кресла. Выхожу из фургона, вдыхаю свежий воздух. И тут меня осеняет – нужно пойти к этой девке… Как же её? Карина! Точно. Они ведь хорошо общаются с Эвелиной. Нужно пойти к ней и спросить, что мне делать. Вот это ты докатился, братан… Вот это ты докатился…
Немного поругав себя, иду к фургону Карины. Попутно спрашиваю у встречающихся рабочих, где вообще найти её фургон. Наконец, подхожу к нужной двери с табличкой, на которой написано имя этой девки. Поднимаюсь по ступенькам и стучусь. Через пару секунд с другой стороны слышится:
– Секунду.
Ещё через несколько секунд дверь открывается. Я стою в оцепенении.
– Что такое? – лопая розовый пузырь спрашивает девка.
Всё ещё стоя перед ней, я размышляю. Пребываю где-то внутри своего разума. Наконец поднимаю руку. Указательный палец. Щурюсь и спрашиваю:
– Я только что постучал? – указываю на дверь.
Девка смотрит на табличку, внимательно изучает дверь взглядом, после чего поворачивается ко мне, пожимает плечами, лопает пузырь и говорит:
– Ну да.
Глаз начинает дёргаться.
– Ни хрена не понимаю, – говорю я.
– Чего? – спрашивает девка, перемалываю жвачку зубами.
– С каких пор я стучусь в двери?
– А что? Должно быть как-то иначе.
Да! Должно быть! Я никогда не стучался! Я всегда заходил туда, куда хочу! Должно быть, мать твою, по-другому!
Трясу головой, моргаю и смотрю на девку.
– Да нет, – делаю вид, что всё нормально. – Всё нормально.
Она кивает.
– Ага, понятно. Чего припёрся-то?
– Хотел поговорить. Пустишь?
Девка внимательно смотрит на меня. Как будто думает, что я вру. Затем чуть отодвигается и приоткрывает проход. Я вхожу. Дверь закрывается.
– Ну так что?
– Короче, помощь мне нужна, – говорю я.
– Ага.
Смотрю. Жду продолжения реакции. Но продолжения нет.
– Чего ага? Ты поможешь или нет?
– Ты условия сначала огласи.
Думаю: вас что, всех в одном месте штампуют с одинаковыми настройками? Все бабы одинаковые?
– Извиниться хочу перед Эвелиной.
Надутый пузырь внезапно лопается совсем не по плану девки. Он лопается так, что большая часть жвачки остаётся на носу и губах.
– Не поняла, – убирая жвачку, говорит она. – Чё сделать хочешь?
– Извиниться.
– Перед кем?
– Ты глухая? Перед Эвелиной!
Она чешет затылок, задирая брови. Вынимает жвачку изо рта и клеит её под ближайшую столешницу. Пододвигается ближе, задирает нос и говорит:
– Ну-ка дыхни.
Я делаю сильный выдох. Чтобы прям её сдуло.
– Фу! – она морщит нос. – Ну всё ясно.
– Что ясно? Думаешь, потому что я напился?
– Ну конечно, – уже совершенно расслабленно отвечает девка.
– Тогда открою тебе секрет: я пью перед каждой сценой, перед каждым началом сьёмок. И, блин, ни хрена не потому, что хочу так. А потому что я просто не знаю, что за херня со мной происходит.
– То есть как это? – девка падает на диван, берёт пачку жвачки со стола и вынимает новую.
– То есть я не умею извиняться! – эмоционально объявляю я. – Никогда! Никогда не извинялся! А тут решил! Решил! Сам! Понимаешь?!
– Ну-у, – протягивает Карина, – вообще-то ты уже извинялся передо мной.
Я пытаюсь вспомнить. Вспоминаю. Блин… Точно. Ещё лучше! Уже второй раз получается.
– Так или иначе, это ненормально. Ненормально для меня. Я никогда не делал этого раньше. Что за херня! Как я до этого докатился?!
На последних словах девка вздрагивает так, что чуть не роняет резинку. Откладывает жвачку обратно.
– Так, ладно, то есть ты сейчас не шутишь? Не издеваешься надо мной? И вообще, типа… реально хочешь извиниться перед Эвелиной?
– Да!
– За что? – совсем недоумевает девка.
Я мотаю головой, пожимаю плечами.
– За то, что пресса поливает её грязью.
– О! здорово ты придумал. Конечно, идея хорошая, но ты не думал, что она не захочет с тобой разговаривать?
– Думал. Конечно, мать твою, думал! Поэтому и пришёл к тебе, чтобы ты посоветовала что-нибудь.
– Хочешь совета?
– Да.
– Тогда давай я дам действительно полезный совет, – она ёрзает на диване, усаживаясь поудобнее. – Если хочешь, чтобы она хотя бы поговорила с тобой, попробуй не извиняться, а исправить ситуацию.