— Но я не знаю, произойдет ли это на самом деле сегодня… — Надя неожиданно для себя покраснела. Ей показалось, что в голосе тетки она услышала намек. Особенный. Не на деньги.
— Советую не тянуть кота за хвост, — сказала Клавдия Михайловна, — и поскорее расписаться… — Она на секунду умолкла, а Надя почувствовала, как у нее замерло сердце. О чем это она? — В ведомости, — добавила тетка, словно расслышала вопрос.
— Хорошо, — вскочила Надя со стула, уже на ногах допивая кофе. — Мне пора. Спасибо, Клавдия Михайловна.
Она вбежала к себе в комнату и принялась торопливо одеваться. Надя собиралась «на ощупь», как сама называла эту сумасшедшую манеру. Такое с ней случалось, и она себя не удерживала, не останавливала. Она доверяла себе. Не думая о том, что делает, натягивала желтые брюки и рубашку в зеленовато-серую клетку. А зачем думать? Это ее самый «светский» наряд.
Но не могли же ее мозги выключиться насовсем. И они работали, выдавали то, что казалось запрятанным глубоко внутри. И Надя, словно со стороны, следила за тем, что возникало в голове.
…Такое же утро, как сегодня, только в самом начале лета. Она собирается — в который раз! — ехать на поиски работы. Она нашла объявление о том, что на кирпичном заводе в Голицыне есть место инженера-электрика. Это ее профессия. Но, уже одевшись и последний раз взглянув на себя в зеркало, Надя знала точно: ее не возьмут. Так что же, спрашивала она себя, опустив руки и не мигая уставившись самой себе в глаза. Не ехать? Зачем зря тратить время и мучить себя, выслушивая очередной отказ? Сколько отказов она уже услышала с тех пор, как приехала к Клавдии Михайловне? Не сосчитать.
Поначалу отказы ее потрясали, Надя не могла оправиться несколько дней после каждого. Особенно убивали фразы вроде этой: «По одежке протягивай ножки». Или — насмешливое, с издевкой: «Мал золотник, да не дорог». Потом Надя привыкла и, выйдя за дверь очередного кабинета, напрочь забывала о неудачном визите. Она теперь хорошо знала еще одно: обещание «Мы вам позвоним» — тоже вежливая форма отказа.
Бывали дни, полные отчаяния, когда Надя спрашивала себя, правильно ли она вообще сделала, уехав из Копчагая? Наверняка там что-то когда-то наладилось бы.
Но когда? Завод, на который она попала после института, стоял больше, чем работал. Может быть, если бы не крушение личной жизни, все сложилось бы иначе. Но легко сказать — если бы… Поэтому Наде Фоминой ничего не оставалось делать, как собрать вещи, подхватить сына Николку и уехать из Казахстана.
Сперва она отправилась к родителям, они до сих пор жили в селе за Уралом. Они обрадовались, что внук останется у них на все лето.
— Надя, — говорила ей мать, — мы с радостью примем его и на всю зиму. Пускай учится в той школе, где ты училась, — предлагала она.
Но Надя отказывалась.
— Как только я устроюсь, сразу заберу Николку к себе. Я устроюсь, мама, не волнуйся, — говорила Надя, глядя в глаза матери, полные сомнения.
— Я звонила Клавдии, — вспоминала мать, — она будет тебе рада. Ей наскучило жить одной в своих Часцах.
— Хорошо, я ею повеселю, — пообещала Надя. — Я ее развлеку и взбодрю.
— И все-таки какие же вы, дети, другие, — вздохнула мать. — Не такие, как мы…
— Мы, мама, более раскованные и лояльные, — сказала Надя, обнимая мать за плечи.
— Да уж. Куда как раскованные, — мать улыбнулась и погладила Надю по голове. — Может, ты и права. Ты другая. Это точно. Твоя сестра на тринадцать лет старше, но о ней этого не скажешь.
— Господи! — воскликнула Надя. — Сколько еще она будет с ним?
— Кто знает, — покачала головой мать. — Я сто раз говорила ей, что она так и проживет свою жизнь второй женой собственного мужа, но разве она слушает? Говорит, не могу его бросить, пропадет без меня.
— Но мама, — горячилась Надя, — она знает, что он обманывает ее почти со свадьбы!
— Она мне отвечает: у детей должен быть отец… А ты вот взяла и не простила, да?
— Мама, мы не будем это обсуждать, — сказала Надя. Она не хотела говорить с матерью о бывшем муже.
Мать подняла руки.
— Хорошо, хорошо. Но кто-то тут щебетал про лояльность. Или я неправильно толкую это слово? Впрочем, для моих первоклашек оно слишком сложное. Пока что они молчат насчет лояльности, — насмешливо заметила мать.
— А ты умеешь быть колючей, мама, — улыбнулась Надя. — Но не сердись на меня. Я довольна, что Николка побудет у вас с отцом.
— Ни о чем не беспокойся. Нам он в радость. Устраивай свою жизнь. Мы будем тебе писать.