— Я знаю, что это грех.
— Нет, это не грех, Малена, — она медленно, с нежностью, погладила меня по волосам и повторила, — это не грех. Ложь — грех, а это… Это единственный способ защититься.
Такси затормозило у тротуара прежде, чем я успела что-либо ответить. Я не поняла последних слов Магды, но догадалась, что она сказала, что-то очень важное. Сейчас я думаю, что если попытаться объяснить себе то, что тогда произошло, никто не сможет понять всех причин моего поведения, но оно всегда было естественным. В действительности была одна вещь, которая меня волновала и о которой я спросила, когда мы пошли по улице, застроенной современными зданиями. Я спросила о том, что оставалось для меня непонятным.
— Почему ты больше не носишь монашескую одежду?
— Потому что она мне не нравится! Ведь тебе тоже не нравится одеваться в форму колледжа по субботам, разве не так?
— Да, но сегодня не суббота.
— Сегодня днем я вышла из дома, чтобы сделать кое-что, при этом никто не должен знать, монахиня я или нет. Когда решаешь заняться делами, то не обязательно одеваться в одежду монахини. Люди уважают монахинь, но не принимают нас всерьез, относятся к нам как к чудачкам. Со священниками все иначе.
— Мы идем по делам?
Она остановилась и взяла меня за плечи.
— Послушай меня, Малена. Как-то ты сказала, что любишь меня. Это, правда?
Я кивнула.
— Что сильно любишь меня, верно?
Я снова кивнула.
— В общем, если ты меня любишь, пообещай мне… Я всю жизнь хотела кое-что сделать для тебя. Ты спросишь, о чем я говорю? О том, чего хотели бы для себя твой отец, твоя мать, твоя сестра. Поэтому мне ничего другого не остается. Не я привела тебя сюда, ты сама пошла за мной. А потом я не хотела оставлять тебя одну на улице. Так?
— Да.
— Очень хорошо, Малена, тогда пообещай мне, что не скажешь никому, что ты меня встретила сегодня, что шла за мной туда, куда я теперь тебя отведу, ты никому не скажешь, что я там делала. Ты обещаешь?
Магда не верила, что я смогу держать язык за зубами, и это оскорбило меня. Видимо, она чего-то сильно боялась, чего-то греховного, того, что каралось адскими муками. Я должна была пообещать ей. Когда я заговорила, мой голос звучал так тонко, словно вместо меня говорила Рейна:
— Да, я тебе обещаю.
— Не мучайся, мое сокровище, — улыбнулась Магда, заметив мое замешательство. — Я только иду кое-что купить. Это ведь не грех. Правда?
— Конечно, нет, — я улыбнулась ей в ответ, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
— О том, что сейчас произойдет, — сказала она, взяв меня под руку, — никто не должен знать. Монахиням нельзя ничего покупать, не испросив на то разрешения. Меня бесит то, что я не могу иметь своего дома, уголка, куда бы я могла пойти, например… Да… Когда-нибудь все изменится. Понимаешь?
Несомненно, я ее понимала, все понимала. Покупки — одна из многочисленных традиций моей семьи. Я действительно не видела ничего предосудительного в том, что в тот день Магда говорила и делала. Ничего страшного не случилось, когда мы перешагнули порог элегантно отделанного особняка, вместе сели за стол, а симпатичный сеньор, щедро предложивший вначале мне конфет, начал читать какую-то бумагу, где постоянно рядом со словом «собственность» стояло мое имя — Магдалена Монтеро Фернандес де Алькантара. Имя Магды почему-то не прозвучало ни разу. Она спокойно прослушала весь текст, не сделав ни одного замечания в адрес его составителя. Потом повернулась и протянула мне несколько фотографий, пока щедрый сеньор на некоторое время выходил.
— Посмотри. Как тебе?
На фотографиях был снят очень красивый дом, стены которого были практически белыми, исключая лишь пространство между окон, на котором цветом индиго были изображены красивые узоры. Входные двери в старинном стиле, как и в Альмансилье, высотой были в два человеческих роста, выложенные над ними изразцы складывались в надпись — имя и дату. По стенам спускались длинные стебли цветущих олеандров. По периметру также были высажены цветы и кактусы. Если бы иллюстраторы хотели изобразить сказочный дом, то он выглядел бы именно так.
— Он очень красивый. А где он находится?
— В городке Альмерия, называется «Монашеский омут», он должен стать моим пунктом назначения… — Магда вздохнула, погрузившись в свои мысли. Потом она снова улыбнулась, глядя мне в глаза. — Я рада, что он тебе нравится, потому что он твой.
— Мой?
— Да, я купила этот дом на твое имя. Можешь делать с ним все, что захочешь, когда я умру, потому что, я надеюсь, до тех пор ты меня не выгонишь из него. Правда?