— Но ты всегда с ней. И мама говорит, что нужно говорить ей правильные слова и быть нежной. Нужно делать вид, что я очень рада ее видеть. Мы должны это делать. Но только не для нее. Понимаешь? А для бабушки и для тебя… Я не убегаю, когда вижу ее. Но я точно знаю, что должна сказать тебе. Она намного старше меня, чтобы вести себя с ней как с ребенком. Она всегда красиво одета. Она не ребенок, правда. Мне больно, я не могу обходиться с ней так же, как они. Ты не обижайся на меня, но я никогда не радуюсь, когда вижу ее.
После того как я все это сказала, дед поглядел мне в глаза и обнял. До этого я никогда не говорила с ним, никогда не видела, как он улыбается и смеется. А теперь он прижимал меня к груди.
— Пасита любит гулять, — сказал он мне, — но твоя бабушка никогда не пойдет с ней рядом, потому что не хочет, чтобы их увидели вместе. Я всегда гуляю с Паситой, Магда тоже ходит с нами, когда возвращается домой. Сейчас как раз время прогулки.
— Я пойду с тобой, если хочешь, — ответила я через мгновение.
Пасита всегда пугала меня, но никто никогда не говорил со мной так по-доброму, как дед. Никто так, как он, со мной не говорил, и никто не называл меня раньше принцессой.
Перед тем как выйти, я зашла в дом — хотела предупредить мать, что пойду гулять с дедом, но у нее было много дел. Мама должна была подготовить сестру к прогулке. Я рассматривала серьги Паситы: два маленьких цветочка с бриллиантами и сапфирами.
Мы уже выходили из дома, когда я почувствовала боль в ноге.
— Ленни! — взвыла я.
Ленин — пес моей бабушки, маленький йоркширский терьер — бегал вокруг меня, так и норовя укусить. Точно так же он терроризировал всех, кто приходил в гости.
— Поддай ему, — сказал дед спокойным голосом.
— Но я не могу, — ответила я, качая головой. — Не нужно его бить…
— Это не собака, а крыса. Поддай ему.
Я смотрела некоторое время перед собой, потом сделала, как сказал дедушка. Ленни взлетел в воздух, упал около колонны, вскочил и понесся прочь. Я страшно перепугалась своего поступка. Глядя на меня, дед расхохотался, а я подумала, что сделала нечто непростительное. Но дед мне улыбнулся, и я успокоилась. Потом, когда мы стояли на тротуаре по другую сторону ограды, дед стал серьезным и спросил, как будто хотел доверить мне тайну, которую я все равно никогда не пойму:
— Ты мне расскажешь о тех, кто остался там, внутри?
Я в принципе не знала, что ответить. Я не ожидала такого вопроса и не хотела ему врать, но мне пришлось ответить, чтобы скрыть свое замешательство.
— Конечно, — сказала я, запирая калитку.
— Иди сюда, встань на эту перекладину, — сказал мне дед, указывая на металлическую пластину между колесами коляски Паситы. — Держись за спинку, очень хорошо. Так ты не устанешь.
Он толкнул коляску вперед, и мы пустились в путь. Дорога шла с небольшим уклоном вниз. Теплый воздух щекотал мне лицо и развевал волосы. Казалось, что солнце в тот день светило как-то особенно радостно.
На следующее утро я не видела дедушку, а спустя неделю заметила его у входа в дом. Он тихо разговаривал с хорошо одетой женщиной примерно его возраста и был очень серьезен. «Привет, папа!» — поздоровалась с дедом мама и, не останавливаясь, прошла мимо, Рейна последовала за ней. Я смотрела прямо перед собой, но когда шла мимо дедушки, поймала его взгляд. Он улыбнулся и подмигнул мне, но ничего не сказал. Когда мы были не одни, дед защищал нашу тайну, изображая полное безразличие.
Хотя я не люблю мармелад, но по привычке завтракаю именно им. У меня есть определенные предпочтения: с большим аппетитом я, как и многие, ем сорта из земляники, малины и тутовых ягод. Только моей сестре Рейне нравится мармелад из горьких апельсинов. Когда мы были детьми, мы приезжали к бабушке на фазенду в Ла Вера де Касерес. Иногда няня готовила нам специальный десерт из очищенных апельсинов. Она вынимала мякоть и клала ее в тарелку, туда же добавляла цедру, в которой, по мнению многих врачей, просто кладезь витаминов. Сверху няня поливала десерт зеленоватым маслянистым соком и посыпала лепестками цветов и сахарным песком, который в итоге превращался в золотой сироп, сверкавший на фарфоровой тарелке. Я всегда ела очень медленно — мне нравился этот одновременно сладкий и горький вкус. Апельсины делали меня счастливой. А вот Рейне этот десерт не нравился, она считала его слишком приторным, слишком дешевым и годным лишь для простого люда. Годы спустя я оценила особую прелесть горечи цедры и сладости апельсина — вкус десерта, созданного няней с особой заботой, я никогда не смогу забыть и теперь сама его готовлю. Мне всегда нравились контрасты: сладкое и соленое, искусственное освещение и безлунные ночи, страшные истории и фильмы о любви, громкие слова и старомодные сентенции. Всеми фибрами души я восхищаюсь, подобно многим людям, простыми житейскими чудесами, апельсиновыми десертами, ягодным мармеладом. Просто у меня было еще очень мало времени, чтобы понять сложность собственной души. Я буду всю жизнь пытаться узнать, что заложено во мне, подобно тому, сколько витаминов скрыто в апельсиновой корке.