Я отвернулся и пошел к машине. Будьте осторожны, будьте осторожны… Заладили все вокруг меня. А как быть осторожным, если не знаешь, где враги и в чем ты перед ними провинился! Осталось только позорно зарыдать от жалости к себе и от бессилия перед этим корифеем местного сыска. Все. Надоело. Прав Виталий Иванович — надо «сматывать удочки».
С утра я был разбит. Хотя не настолько, как ожидал. Тело нехотя начало свои привычные действия — вставание, умывание, заваривание кофе… Только оно жило своей жизнью, а голова — своей. И если тело покорно выполняло какую-то работу, то голова наглела, она напрочь отказывалась что-либо соображать. Напрашивался вывод — я дошел до точки.
Именно сейчас я задумался о смысле этого выражения. Точка — это предел нашего понимания, за которым, мне кажется, все равно что-то должно быть. Это как край Вселенной. Сомнительно, что там есть стена. Так, может, и не стоит биться головой в эту воображаемую стену? Если не получается идти дальше, то логично будет развернуться и пойти в обратном направлении. Других вариантов мне мой ленивый разум не предлагал.
Сделав несколько деловых звонков из дома, я направился в поселок к Бородичу. Необъяснимая тяга к месту преступления. Не моего, господь миловал. Мне хотелось вновь проехать то место, где меня столкнули в кювет, а еще я хотел убедиться, что в доме Виталия Ивановича все в порядке. Не звонить, а убедиться лично. Заодно проведать Соловьева.
Как-то мне совсем он вчера не понравился. И вся эта история с покушениями на нас обоих меня тяготила. Мы с ним вроде в разных параллелях обитаем, но как ни крути — в один вечер пострадали мы оба, к тому же произошло все в пределах одной территории и где-то в одно время. Я почему-то склонялся именно к версии покушения. Предположение о дружках Соловьева из прошлой его жизни меня никоим образом не устраивало. Слишком уж мастерски его стукнули — до потери памяти. Хотя, кто знает, сегодня дело могло пойти на поправку. Вчера у него был шок, не мог сообразить, что случилось, а сегодня, глядишь, все и прояснилось.
До поселка удалось добраться без гонок и преследований. На обочине я видел след от моего вчерашнего съезда в кювет. Метров на двадцать дальше, и я, скорее всего, врезался бы в дерево. Я старательно избегал мыслей на тему «кому это надо» и «кому я сделал плохо». Потому что все вариации на эту тему в моей голове были проиграны не одну сотню раз.
Подъехав к дому Бородича, я оставил машину у забора и вошел через незапертую калитку во двор. На площадке перед домом стояла незнакомая машина, а у крыльца Мария Егоровна и Сапрунов о чем-то негромко разговаривали с высоким седовласым мужчиной.
— Алексей? — удивилась моему появлению Мария Егоровна. — Что-то случилось?
— Здравствуйте, — сказал я, подойдя ближе. — Ничего не случилось. Приехал узнать, как у вас дела, что у Димы.
Сапрунов бросил на меня удивленный взгляд и кивнул на мужчину:
— Вот Виталий Иванович врача пригласил. Сергей Сергеевич.
— Очень приятно. Соболев Алексей.
— Здравствуйте, Алексей. Я здесь пытаюсь успокоить всех. Ничего с молодым человеком страшного не произошло, — пояснил он мне суть их разговора. — Нужен покой, постельный режим дней на пять. И все будет в порядке. Сотрясение мозга легкой степени.
— Это хорошо. Он уже вспомнил, что с ним произошло?
— Нет, Леша. Не помнит, — поморщилась Мария Егоровна, явно не разделявшая оптимизма эскулапа.
Я посмотрел на врача.
— Почему же не помнит? — возразил тот. — Все он помнит. Просто было темно, и он не разглядел нападавшего.
Мария Егоровна едва заметно махнула рукой и, попрощавшись, ушла в дом.
— Андрей, а Виталий Иванович у себя? — спросил я Сапрунова.
— Нет. Он с утра куда-то уехал.
— Ну что ж, — сказал врач, глянув сначала на часы, потом — на меня. — Я покидаю вас. Если что-то пойдет не так, Бородич вызовет меня. Мы так договорились.
Он направился к машине, а я пошел следом, глянув многозначительно в сторону Сапрунова. Возможно, для Бородича этот человек и представлял какую-то ценность, но меня он откровенно раздражал. По моим ощущениям это было взаимное чувство. Сапрунов, бросив короткое «до свидания», быстрым шагом направился в сторону ворот.
— Сергей Сергеевич, скажите, возможно, парню стоит сделать какое-то обследование, снимок хотя бы. Вы так не считаете?
Я произнес это подчеркнуто заинтересованно. Врач, уже сидевший в машине, улыбнулся и сказал:
— Если появится негативная симптоматика, я буду сам настаивать на этом. Поверьте, у вашего мальчика все в порядке. Я проверил все рефлексы. Он напуган несколько — это я вижу. Назначил успокоительные таблетки. Отлежится пусть, а потом для надежности можем сделать снимки. Сейчас я дал ему легкое снотворное, он спит.