Как будто мне не кровь ее перелили, а сердце пересадили.
Проснулся с мыслью, что она рядом — даже почти улыбнулся, вовремя заметил, что Ани и след простыл, только запах остался.
Она перестала пользоваться теми вонючими духами, к которым я так и не смог привыкнуть, и теперь от нее еле уловимо пахнет фруктами и ягодами. Это запах просто снос крыши, от этого ее еще сильнее сожрать хочется.
Я снова ей пишу, перед сном. Хочется посмотреть на нее, но звонить по видео не хочу — при личном разговоре мне слова выдавать сильно сложнее. Несмотря на инопланетянскую кровь внутри меня, я всё еще тот человек, который долгие годы учился молчать и не рассказывать ничего лишнего, поэтому напечатать что-то мне сильно проще, чем сказать. Просто потому что это можно сформировать через силу и нажать “отправить” быстрее, чем захочется треснуть себе за этот детский сад с переписками.
Но Аня вроде не против, наоборот, отвечает бодро, смайлики шлет. Делится тем как день прошел, рассказывает про папу-генерала, о том что у него любовь там, а потом упоминает, что с завтрашнего дня будет жить совсем одна. “Как взрослая” — добавляет смешно, а у меня мысли сразу не туда, куда надо лезут.
Аня сотню раз напоминает мне за лекарства перед сном, и я закидываюсь таблетками и отключаюсь.
Выныриваю из какого-то идиотского сна, чувствуя, как кто-то ползает по спине. Кошек у меня нет, собак, хомяков тоже, змея не пробралась бы, а если паук или еще херь какая-то, то пусть ползает, всё равно ни одной из рук я до спины сейчас не дотянусь, как немощный, бля.
— Дамир, уже одиннадцать часов, — слышу тихий довольный шепот и, забыв про все раны и травмы, разворачиваюсь и сажусь на постели, сразу попадая в плен нереальных фиолетовых глаз.
Она, кстати, перестала носить линзы. Хер знает, мои слова на нее подействовали, или сама решила так — но красиво пиздец просто. Я и так в нее уже по самые уши, а она глазами своими еще глубже затягивает меня, лишая остатков воздуха.
— Привет, — говорю хрипло, прокашливаюсь. — Ты как тут?
— Я вчера утром, когда уходила, взяла запасной комплект ключей, чтобы дверь закрыть. Прости, я положила на комод в прихожей.
— Оставь себе, — отвечаю, и встаю с кровати. Надо пойти умыться и проснуться нормально, а еще одеться не мешало бы, потому что я опять в одних трусах перед Аней, а она снова смущается моего стояка. Вчера она не смущалась.
Почти говорю ей это, но решаю заткнуться, потому что наверное она может обидеться. А расстраивать девчонку — последнее, чего мне хочется.
Ухожу в ванную, а через десять минут как слепой просто бреду на запах. Эта девушка вносит не только в меня краски и новые эмоции, она еще и в дом мой вносит только хорошее. Ароматы, как минимум. Я за то, что она готовит, душу готов продать, хотя сама она каждый раз говорит, что готовит не очень.
У нее даже овсянка с фруктами получается божественная. Вспоминаю свою из пакетов, которой давился на завтрак, и никогда к ней возвращаться не хочется.
Сегодня Аня снова готовит что-то сладкое, по запаху похоже на оладьи.
Захожу на кухню и млею опять, потому что это чудо со смешным колтуном на голове и в коротком летнем платьице стоит у плиты с лопаткой и усердно там что-то переворачивает. Каждый раз когда она разводит в моей квартире бурную деятельность, мне кажется, что я начинаю любить эту сраную жизнь. Каждый чертов раз это дарит какую-то слепую веру в то, что я тоже могу быть нормальным. Завести семью и по утрам вот так кайфовать от ее вида на кухне.
Подхожу со спины и сразу обнимаю за талию, прижимая к себе. Рядом с ней не контролирую себя, опять как подросток себя веду, но иначе не получается.
— Как вкусно пахнет, — говорю на ухо, целуя его и спускаясь к шее. Она вкусная, к ней тянет перманентно и оторваться невозможно.
— Панкейки… — говорит тихонько, голос дрожит, заводится от одних только поцелуев, идеальная.
— Ты вкуснее, — продолжаю целовать шею, Аня подставляется, забывает про завтрак, прижимается ближе и откидывает голову мне на грудь, расслабляясь.
Хочу исполнить свои слова и облизать ее всю на кухонном столе, не могу отказывать себе в удовольствии, особенно, когда девчонка явно не против.
Разворачиваю к себе лицом и целую, сразу глубоко, сражаюсь с ее языком и крепко держа за шею сзади. Я не могу насытиться, я без шуток готов сожрать ее — так хочу.
— Боже, они же сгорят… — волнуется, всхлипывая. Выключает плиту, с трудом нащупывая, что именно надо крутить, и сдается окончательно, тая в моих руках.
Моя.
Моя, блядь, никому не отдам и не позволю больше делать ей больно. Никакой мудак не заставит ее страдать.
Мы целуемся, Аня мычит и тихо стонет мне в рот, пока я разгоняюсь только сильнее, приподнимая и сажая ее на стол.
— Боже, осторожно, у тебя ведь руки, — успевает волноваться обо мне, окончательно срывая крышу.
Развязываю пояс платья, сопротивления снова нет, Аня наоборот подается вперед и расслабляется с каждой секундой только сильнее.
Раскрываю полы сарафана и млею на несколько секунд. На ней белье одного цвета, красивый черный комплект, а, бля, знаю, что значит это для девушек.
Мне башню моментально срывает. Я целую ее везде: грудь, соски прямо через кружево, ребра, живот, бедра, колени. Меня ломает от желания, накрываю большим пальцем клитор через тонкую сетку белья и дохну от первого громкого стона. Блядь… Я люблю эту жизнь, клянусь.
Вырывает из омута ее голос, когда я целую них живота, а пальцами активно пробираюсь под поясок трусиков.
— Дамир, Дамир, стой, погоди…
— Что такое? Я напугал? Переборщил? — выпрямляюсь и смотрю в глаза, но страха в них нет. Смущение, да, но страха или неуверенности точно нет. Тогда что?
— Нет-нет, всё в порядке, там просто… Кто-то в дверь стучит, — кусает губы и кивает в сторону двери, и я наконец-то тоже слышу стук.
— Плевать, веришь?
— Верю, но мне теперь неловко, прости, — поджимает губы и закрывается, запахивает сарафан, завязывая пояс, а мне скулить хочется, чтобы забила на всё и вернула назад.
Кого там, блядь, принесло?
Целую Аню еще раз, надеясь, что она передумает, но проще стену уговорить сдвинуться с места, чем Аню передумать.
Иду к двери намереваясь послать к черту всех, кого притащило ко мне в эту минуту.
Открываю дверь и слышу за спиной дрожащий выдох Ани.
Потому что за дверью, чтоб ее, стоит Алёна…
Глава 37. Дамир
Мне пиздецки не нравится происходящее. Хотя бы потому что мне пришлось оторваться от Ани в такой момент… А еще потому что видеть Алёну нет никакого желания. Я слишком хренового о ней мнения, чтобы радоваться ее присутствию.
— Что тебе нужно? — спрашиваю сразу и ёжусь, когда вижу, как Алёна меня рассматривает. Я без футболки, а под тканью штанов виднеется каменный стояк, его наверняка слишком заметно. Она смотрит пристально, на гипс, на еще очень яркие шрамы, и стоит, не отходит. В квартиру не приглашаю, тут ей делать точно нечего.
— Я пришла поговорить, — оживает Алёна. — Впустишь?
— Нет.
Бля, нет конечно! Хотя бы по той причине, что за спиной стоит Аня, и ей как минимум неприятно происходящее, я уверен.
— Мне тут с тобой разговаривать? — хмурится и осматривает подъезд с пренебрежением. Как я вообще мог повестись на нее когда-то?
— Тебе лучше вообще не разговаривать со мной.
— А кто там? — она нагло заглядывает мне за спину. — Девушка твоя? Не верю, что с этой серой мышью ты вытворяешь всё то, что делал со мной.
Я слышу громкий выдох Ани. Она всё слышала и она злится. А у меня непроизвольно кулаки сжимаются. И хоть я не бью девушек, какими бы они ни были, кулаки всё равно чешутся. Она обидела мою девочку. За это я готов глотку перегрызть.