— Если будет больно, останови меня, — рычу на ухо и подключаю второй палец, но боли в этом движении для Ани явно нет. Она настолько влажная, что вторжение приносит ей только удовольствие, а от громких стонов и хриплого шепота мне только сильнее срывает башню.
Пытка длится около минуты. Я размеренно двигаю пальцами внутри моей девочки, целую грудь, шею, губы, пока она извивается подо мной, выгибается навстречу и жмурится, кусая губы.
— Да-Дамир… Я… я хочу тебя…
Я торможу. В ту же секунду останавливаюсь и смотрю точно в глаза, ища в них подвох, но его там нет. Там — желание и разочарование от прекращения моих движений, а страха, подвоха или чего-то другого, что могло бы меня остановить — нет.
Дышу. Стараюсь дышать. Крышу рвет, хочу ее безумно, но бля, девчонки же зациклены на своем первом разе обычно, мне казалось, я буду как минимум до свадьбы ждать. И я готов был ждать!
Аня
— Пути назад больше не будет, мелкая, — говорит мне шепотом, глядя прямо в глаза.
— Его давно уже нет…
Отвечаю правду. Давно этого пути нет, очень давно. Всё вело к этому с первой нашей встречи, только Дамир не хотел инициировать, а я признавать.
Но в итоге мы оказались там, где должны были.
Я так сильно влюбилась… Я так безумно ему доверяю, что даже не знала, что такое возможно. Мне абсолютно не страшно, ни доли сомнения в голове. Я хочу его. По-настоящему. Чтобы ближе просто невозможно было, чтобы…
— А-ах…
Он творит со мной что-то невероятное. Его пальцы и губы — моя погибель. Я взлетаю и падаю, кричу и кусаю губы, а потом стараюсь дышать, когда Дамир на пару секунд отстраняется, чтобы надеть презерватив.
Это выглядит так… возбуждающе, сексуально. Его мускулы, даже шрамы — всё выглядит восхитительно. У меня буквально текут слюни и дрожат пальцы от одного только вида.
А потом он снова опускается на меня, и у меня тут же перехватывает дух.
Мне всё еще не страшно, но немного волнительно от предвкушения. Как это будет? Черт, мой первый раз, от которого я так бегала в страхе…
— Мелкая, посмотри на меня, — звучит над ухом и я поднимаю глаза. Он так близко… Такой красивый и уже безумно любимый. Волнуется сильнее, чем я, гладит пальцем по щеке, целует в уголок губ. — Расслабься.
Выдыхаю и киваю. Расслабляюсь, как и просит, а затем…
— О боже!
Я задыхаюсь. Мне не хватает воздуха, срочно нужен аппарат искусственной вентиляции легких, потому что я на грани, кислород на исходе.
Дамир медленно отстраняется и снова заполняет меня, а я снова задыхаюсь. Потому что это невозможно хорошо.
Я многое слышала о первом сексе, о крови, режущей боли и слезах, но…
Но с ним такого не происходит. И я уверена, что дело именно в Дамире.
Потому что мне до невозможности хорошо даже просто от понимания, что он рядом. Дискомфорта почти нет, ни о какой боли и речи быть не может. Мне хорошо. От каждого осторожного толчка и сладкого касания губ.
Напряжение нарастает. Дамир двигается чуть быстрее, а стоны становятся только громче. Мне так хорошо… Что даже страшно, что так бывает!
Цепляюсь ногтями за плечи Дамира, стону в поцелуи и даже сама не замечаю, когда начинаю двигать бедрами навстречу.
Дискомфорт уходит совсем, остается только удовольствие, которым Дамир осыпает меня с ног до головы. Толкается и целует, сжимает руками и шепчет на ухо что-то, что я совершенно не могу разобрать.
— Какая ты нереальная, — хрипит на ухо и вздрагивает всем телом, на пару секунд придавливая меня всем своим весом. Но даже эта тяжесть ощущается до ужаса приятной. Я не знаю, что со мной, но никаких претензий к этому состоянию у меня нет. — Я не сделал больно? — заботится невероятный, всё еще тяжело дыша.
Отрицательно качаю головой.
— Это было очень приятно, — говорю правду и Дамир снова улыбается.
Мне так нравится его улыбка. Он так редко показывает ее, или у него очень мало поводов для этого… Но я очень рада, что уже второй раз этим поводом для улыбки стала я.
Глава 40. Дамир
Малышка стонет мне на ухо, и я слетаю с катушек, ускоряя темп и усиливая толчки.
С каждым сексом Аня становится только горячее и раскрепощеннее, тот милый ангелочек прячется под маску чертёнка, стоит ей только оказаться в моей постели.
Две недели прошло с того момента, как мы с Аней окунулись в омут с головой. Как она сдалась мне, а я не стал противиться и забрал свое.
Две недели как мы точно вместе, и я до сих пор в шоке, что мой мир реально перевернулся настолько сильно.
Я бежал от отношений, обещал себе не привязываться к людям и вообще в любовь не верил, а сейчас как идиот улыбаюсь каждый раз, когда Аню вижу.
Она целует сладко и царапает спину, на которой уже места живого нет за последнюю неделю, но эти увечья я готов терпеть и носить с гордостью долгие-долгие годы. Стонет громче, извивается, задерживает дыхание, и… о да! Как же красиво она кончает, каждый раз просто мёд на душу.
После секса Аня любит поговорить. Я заметил уже и почти привык. Она лежит на моей груди и рассказывает всякие истории из жизни, болтает даже больше, чем обычно, а я просто слушаю. Уже охренеть сколько о ней узнал от этих разговоров. О родителях много говорит, о детстве.
А сегодня молчит. Странно. Лежит на мне, пальцами по коже водит, но молчит.
— Чего затихла? — спрашиваю, потому что молчаливая Аня — это проблема.
— А ты? — привстает на локте и поднимает голову, глядя прямо мне в глаза.
— А я и не разговаривал.
— А вот именно! — неожиданно говорит громко и эмоционально и садится еще выше. Одеяло падает вниз и оголяет грудь, я тут же не слышу, что она говорит, залипаю как в первый раз, каждый раз потому что дохну. Я в целом от Ани дохну, а когда она голая, то это всё, тушите свет. — Дамир!
Рычит смешно и одеялом закрывается. Разочарованно вздыхаю, ну что за невозможная такая?
— Что не так, Аня?
— Я вот кучу всего тебе о себе рассказываю. А ты мне — ничего.
Ох бля… Она частенько намекает мне, что хотела бы больше узнать обо мне и моей жизни. Всё, что она знает обо мне — мое настоящее. Ну и тот кусок информации из прошлого, что тогда услышала от Алёны, когда та приперлась якобы беременная.
Аня просила рассказать ей, но я не смог. И потом еще несколько раз заводила разговор, но каждый раз я съезжаю с темы, потому что для меня это сильно хуже, чем кто либо может себе вообще представить.
Я не хочу вспоминать это и кому-то рассказывать, это, блядь, то, что я пытался всю жизнь забыть.
Зачем ей знать правду о моем прошлом? Оно настолько дерьмовое и гнилое, что она легко может развернуться и уйти от меня. Потому что это тоже часть жизни, и всё дает отпечаток и на настоящем тоже.
— Ань, ты же знаешь…
— Ничего я не знаю! — вдруг перебивает меня. Я не узнаю ее, хотя то, что у нее есть зубки, я всегда знал. Просто мне она их пока не показывала. Ну, точнее, давно не показывала. — Я ничего не знаю, потому что ты мне ничего не рассказываешь. Я вот тебе всё как на духу, а ты мне — нет. Ты не доверяешь мне?
— Да причем здесь…
— При всем! Я не имею права знать о тебе больше, чем то, что ты живешь в этой квартире и работаешь тренером?
— Ты имеешь право на всё, Аня.
— Почему тогда ты молчишь?
— Потому что моё прошлое слишком хреновое. Там нечем хвастаться. Было и было.
— Я не прошу хвастаться. Я прошу просто поделиться. Мы же… ну, мы ведь вместе, я бы очень хотела знать о тебе всё, но ты всегда молчишь и не говоришь почти ничего. Как мне узнать тебя лучше? Я даже не знаю твой любимый цвет!
— Чёрный.
— Да, нетрудно было догадаться… — говорит Аня, опуская голову, и резко встает с кровати. Бросает одеяло, я снова залипаю и отключаюсь от мира, но потом Аня натягивает одежду и я отмираю.