Вопросы сыпались один за другим, а лифт с тихим гулом поднимал их на ее восьмой этаж, и в руках тихонько позвякивали ключи.
Когда вдвоем пересекли порог ее скромной двушки, Ольга остановилась.
- У меня нет ничего готового, - зажмурилась, радуясь, что Игорь за спиной и не видит ее растерянное выражение.
- Я перекусил заранее. - Не задавая никаких вопросов, не давая опомниться, как пушинку он подхватил ее на руки.
Найти спальню на пятидесяти трех квадратных метрах не составило труда. Идеальная, без единой складочки, заправленная постель за несколько секунд обросла сброшенной одеждой, и один общий жадный стон эхом откликнулся от стен.
И снова она воскресала в его руках. Куталась в тесные объятия. Покорно выгибалась навстречу. Ловила ртом редкие прикосновения твердых губ. И падала, падала, падала в глубокий колодец по имени "Игорь Варшавский", боясь даже представить, как будет из него потом выбираться.
Его было слишком много. В ней. В запахах. В настойчивых влажных шлепках и в мыслях. Отгородиться не получалось, как она ни старалась. Все ее преграды он сметал грубым напором и после каждой победы долго, гладя своими сильными чуткими руками, держал в объятиях.
Казалось, прошла ночь, день и еще одна ночь, когда уставшие, не способные больше шевелиться, они разъединились, и, тяжело дыша, каждый откатился на свою сторону кровати.
Вначале она ждала. Считала удары сердца и надеялась, что выворачивающий душу наизнанку эффект от близости пройдет окончательно. А потом соскребала себя с простыни и без слез в одиночестве плакала под холодными струями в душе.
Не от горя. Не от радости. А от какого-то гребанного катарсиса, которому невозможно было противостоять или придумать нормальное человеческое объяснение.
Чудо, что после этой карусели эмоций на сковороде не сгорело мясо, а кофеварка не ударила струей горячего пара.
Варшавский вышел из ванной, как раз когда поздний ужин уже был готов. Голый, в одном розовом полотенце на бедрах и с горящими глазами.
- Ты специально выдала мне эту красоту? - с видом знатока понюхал содержимое сковороды и взглядом указал на свое полотенце.
Ольга почувствовала, как к щекам приливает кровь, а губы разъезжаются в улыбке.
- Надеялась, что хотя бы розовый уменьшит твою брутальность.
- И как?
- Не представляю, почему ни одна ушлая бабенка до сих пор тебя не охомутала, - не в силах бороться с искушением, Ольга подошла поближе и закинула руки на сильные широкие плечи.
- Я не умею целоваться. - Варшавский нахально облапил ее зад. - Ты забыла?
Чувствуя, как ее снова затягивает в колодец, Ольга облизала пересохшие внезапно губы.
- Не представляешь, какое искушение научить.
- Но ты не будешь, - он не спрашивал.
- Не буду. Мне для редакции с тебя еще шкуру сдирать.
- Согласен, после поцелуев это было бы негуманно.
- Да, даже для меня.
С уже знакомой ухмылкой Игорь провел носом по ее скулам, мазнул, словно дразнясь, губами по губам. Ольга уже хотела плюнуть на ужин и продолжить то, что недавно закончили, но Игорь неожиданно спросил:
- Завтра скатаешься со мной в одно место?
Она тряхнула головой, прогоняя ненужные фантазии.
- Куда?
- Думал, раз со мной, то тебе не важно.
Уже зная заранее, что согласится на что угодно, Ольга все же задрала подбородок и возмутилась:
- Вот это самоуверенность! Тебе эго не жмет?
- Нам, мужикам со скучной биографией, иначе никак.
Давая понять, что разговор закончен, и он услышал ее согласие, Игорь, как безвольную куклу, пристроил Ольгу на ближайший стул, а сам потянулся за тарелками и плетеной подставкой для сковороды. Вновь, будто так и должно быть. Пугая этим Ольгу до чертиков и все же заставляя улыбаться.
Глава 5. Меценат
«Ложь - это очень творческий процесс,
правда гораздо примитивнее».
Сериал «Доктор Хаус»
Игорь не планировал брать ее с собой в хоспис. Это было не то место, куда стоило таскать баб. Но вряд ли прожженную акулу пера могли испугать больные дети и их родители. Ресторан, куда собрался ее отвести, находился как раз рядом, и казалось логичным решить вопрос по пути.
Если бы он знал заранее, к чему приведет затея, даже не заикнулся бы о поездке. Тихо скатался сам, выяснил бы, сколько нужно денег, и без лишней шумихи, которой так любили окружать каждый свой широкий жест другие спонсоры, тихо перевел бы нужную сумму.