— Мы нашли на дереве соломенное чучело, похожее на висельника. Сейчас ты все узнаешь.
— Какая прелесть! — Хильда хлопнула в ладоши. — Кто-то решил подшутить над норманнами? Ловко придумано.
— Что тебе об этом известно?
— Не спрашивай меня, дорогая кузина. — Хильда легкомысленно повела рукой. — Я просто довольна, что хоть у кого-то хватило смелости предупредить норманнов: пусть они и завоевали нашу землю, но людей им не покорить.
— Глупыми шутками делу не поможешь, — резко ответила Эдит. — Теперь они станут подозревать нас по любому поводу или, что еще хуже, накажут невиновных. Осторожнее, Хильда.
— Кузина, ты говоришь со мной как с ребенком. Как будто я способна на подобную глупость!
— Ты и ведешь себя как ребенок. — Она снова жестом призвала ее к молчанию. — Бранд Бьернсон страшно взбесился из-за этой истории.
— Уж не ты ли это сделала? — Округлив глаза, Хильда вцепилась в свою шаль. — Что за авантюра, кузина! Ты должна была умаслить его, а не разозлить.
— Ничего я не делала, — прошептала Эдит, чувствуя, как узел внутри закручивается еще туже. Она сделала ставку, и теперь ей оставалось только ждать и надеяться на лучшее. — Более того, я сказала ему, что никто из местных к этому не причастен. Мы даже в некотором роде заключили пари.
— И что ты поставила на кон, кузина?
— Начнем, леди Эдит? — спросил Бранд, своим грозным голосом повергая ее в панику.
— Да, конечно, — ответила она как можно более ровно. — Я не меньше вашего хочу докопаться до правды. Не люблю загадки.
— Мы с леди Эдит нашли соломенное чучело, повешенное на дереве, — прогремел Бранд. Он стоял, расправив широкие плечи, и казался еще выше и свирепее, чем обычно. — Пусть тот, кто решил поглумиться надо мной и моими людьми, сознается — и немедленно! Мне не какие-то преступники, которым место на виселице, а ваши законные господа и хозяева. Мы получили эту землю по праву меча, и она останется нашей!
С этими словами он вонзил в землю меч.
Несмотря на обилие толпившихся людей, во дворе воцарилась гробовая тишина. Эдит закусила губу. Даже если кто-то из них виноват, то после столь грозного выступления он не осмелится признаться. Тишину нарушил пронзительный плач ребенка. Мать тут же шикнула на него, и вновь стало тихо.
— Так что, никто не желает сознаться? — после бесконечно долгого молчания спросил Бранд и приподнял бровь. — Хотите сказать, чучело появилось ниоткуда, из воздуха?
Ответом ему было испуганное бормотание и шарканье ног.
— Наверное, кто-то из мятежников вернулся и сделал это! — услышал Бранд чей-то выкрик. Он приложил ладонь к уху.
— Я не расслышал. Виновник должен понести наказание. Рано или поздно, но я его вычислю. Знайте, я не злой человек, но тот, кто укрывает преступника или мятежника, познает всю тяжесть моего гнева.
И снова никто не ответил, лишь на лицах проступила обида за несправедливое обвинение.
— Если никто не признается, я покараю всех.
— Всех, включая малых детей? — негромко спросила Эдит. — Не разбирая, кто прав, а кто виноват? Клянусь вам, никто из мятежников не вернулся, а значит не может быть причастен к этому розыгрышу. Настоящий виновник стоит сейчас здесь, на этом дворе.
— Тогда что вы предлагаете, леди Эдит? — Его голос был холоден как лед. — Я все равно найду преступника. Но, пока он не признается, страдать будут все. Вы точно ничего не видели?
— Вы по-прежнему уверены, что виноват нортумбриец? — Она избегала смотреть на Хильду. Чем дольше продолжался этот спектакль, тем больше она убеждалась, что кузина не виновата. Она была не настолько испорчена, чтобы ставить под удар всех без исключения.
Бранд развел руками.
— Вы сами видите, мои люди к этому непричастны. Если бы кто из них и сотворил эту глупость, он бы сразу признался. Таков закон. Мы честны друг перед другом. Если один из членов фелага теряет доверие товарищей, его изгоняют.
— Вы верите своим людям.
— Всем сердцем.
— Своим я верю не меньше. — Эдит скрестила руки. — Они не воины, но знают, что воины способны сотворить с ними. Они боятся вас!
— И как же вы предлагаете поступить? Собрание не принесло обещанного вами результата.
Внезапно Эдит нашла выход.
— Если вам так необходимо устроить показательную расправу, накажите меня, — ровным голосом произнесла она. Пусть лучше пострадает она, чем невинные люди. В конце концов, Бранд не сможет придумать ничего хуже, чем наказания, уже испытанные ею от мужа.
— Вас? — Его бровь изогнулась.
— Возможно, узрев, как меня без вины наказывают, преступник скорее признается. — Она воздела в мольбе руки. — Только не надо разорять и жечь жилища моих людей. Разве справедливо заставлять их страдать еще больше?
Она говорила громко, чтобы всем было слышно. Люди смотрели на нее во все глаза, потрясенно качая головами.
— Она заслуживает порки! — выкрикнул Хререк. — Незачем дальше искать преступника. Пусть твоя наложница получит сто плетей за свою дерзость!
В знак согласия с ним воины ударили мечами о свои щиты. У Эдит подкосились ноги. Сто плетей. Это же верная смерть!
— Вы так плохо обо мне думаете? — спросил Бранд, не обращая внимания на поднявшийся шум. — Что я собираюсь грабить и жечь? Поэтому жертвуете собой?
Она с усилием расправила плечи.
— Я хочу, чтобы это судилище закончилось. Вы намерены наказать нортумбрийца. Накажите меня, и покончим с этим.
— Это самое судилище, как вы выразились, было вашей идеей. Я думал, вы хотите найти истинного преступника. Кого вы подозреваете?
Эдит обхватила себя за талию. Не могла она обвинить Хильду, не имея ни единого доказательства ее вины. Кузина лишится чувств, едва завидев плеть.
— Никого. Я не знаю, кто это сделал.
— Вы должны знать. — Бранд повернул к ней свое ожесточенное лицо. — А может, таким образом вы признаете свою вину, леди Эдит? Иначе откуда на вашем платье солома?
Эдит поднесла руку к горлу. Все это было словно дурной сон.
— Просто я не хочу смотреть, как страдают невинные, — прошептала она пересохшими губами. — Я не лгала вам. Я действительно случайно зашла на конюшню. Но я готова принять наказание за других. Я не могу иначе.
— Я… Я знаю, кто это сделал! — раздался тонкий голосок. — Леди Эдит не виновата. Не трогайте ее. Так неправильно.
По толпе пронесся вздох изумления.
— Кто это сказал? — прогремел Бранд, всматриваясь в толпу. — Выйди вперед и говори.
— Это я, сир. Я все расскажу.
Ее сердце тревожно забилось. Годвин. Вот уж кто точно ни в чем не виноват. Ему не хватило бы силенок, чтобы поднять чучело, да и шлем он не отважился бы украсть.
Мать Годвина бросилась на колени и взмолилась:
— Простите моего сына, сир. Он всего лишь маленький мальчик и сам не знает, что говорит. Прошу вас, пощадите его! Он еще совсем дитя.
— Я знаю, что говорю, мама. И я видел того, кто это сделал, — упрямо сказал Годвин и, вырвавшись из материнских объятий, уперся кулаками в бока. — Чем наказывать леди, норманнский ярл, лучше послушайте, что я расскажу.
Эдит закусила губу. Годвин не мог никого видеть. Это была отважная, хоть и обреченная на провал, попытка защитить ее.
— Бранд, — тихо произнесла она. — Он просто маленький мальчик, единственный сын своей матери. Он не сделал ничего плохого.
— Иди сюда, Годвин, чтобы всем было хорошо слышно. Тебе нечего бояться. — Властно поманив мальчика рукой, Бранд бросил на Эдит острый взгляд. — Ты увидишь, что норманнское правосудие справедливо к тем, кто говорит правду.
Годвин вышел вперед. С непокрытой головой он встал напротив Бранда, а потом поднял глаза, и в его взгляде загорелась решимость. Эдит подумала, что в эту минуту Этельстан, его погибший отец, несомненно гордился бы сыном.
— Я верю, что вы будете справедливы, сир.
— Откуда ты знаешь, кто это сделал, Годвин? — спросила Эдит, не обращая внимания на сердитый взгляд Бранда. Неужели он не видит, что мальчишка храбрится из последних сил? — Ты же должен был спать у себя дома.