— Ты поступил благородно.
Подобрав с кровати кубок, Этельстан вложил его в ее руку.
— Теперь вы понимаете, почему я не могу принять его. Вам он нужнее, чем мне. У меня есть мой меч, а вы…
— Превыше всего, у тебя есть твоя семья, — перебила его Эдит.
— И я сам о них позабочусь. Но, простите меня за дерзость, у вас самой не осталось ничего. Насколько хорошо вы знаете своего любовника? Ведь он умолчал о том, как погиб ваш муж.
Проглотив ком в горле, она отчаянно пыталась сочинить ответ, который устроил бы Этельстана. Но ее мысли, точно молоток, перебивал вопрос: что еще скрыл от нее Бранд? Можно ли доверять ему? Получается, что она совсем его не знает.
В тот первый раз, когда они занимались любовью, она призналась ему, что потеряла ребенка, и когда Бранд обнял ее, ей показалось, что отныне их связывает нечто особенное. Но как быть теперь? Он скрыл от нее обстоятельства гибели ее бывшего мужа. И даже заявил, что хотел бы убить его сам. Зачем он сказал так? Она не знала, кому верить. Разве что своей интуиции. Но и та все чаще подводила ее.
— Спасибо, что дал мне знать, Этельстан, — спокойно произнесла она и сжала кубок. — Я обдумаю твои слова.
— Миледи, что вы теперь будете делать? — спросила Мэри, возвращая ее в настоящее. — Неужто вернетесь к нему, зная, каков он на самом деле?
— Причины, по которым я согласилась стать его наложницей, не изменились. Несмотря ни на что, я не могу разорвать наше соглашение. Этельстан, при всем уважении, тебя там по сути не было. Ты очнулся уже после боя. И я хорошо знаю, на что был способен мой покойный муж.
— Вы поступаете неразумно, миледи. — Этельстан поморщился. — Но вы всего лишь женщина. Ваша бабка была такая же… всегда верила в лучшее в людях.
Мэри в отчаянии заломила руки:
— Я не отдам своего сына в лапы этого чудовища, но ведь нельзя без причины отказывать новому господину. Я боюсь прогневать его, раз он так жесток, как говорит муж.
— Все это не отменяет того факта, что Этельстану нельзя оставаться в поместье. Риск слишком велик. Мы все в опасности.
Она упорно смотрела в стену за спиной Этельстана, избегая встречаться с Мэри глазами. В отличие от Эгберта, Бранд не был чудовищем. Как бы Этельстан не настаивал на своем, она не станет с ним спорить. Сейчас важнее всего уговорить его уехать, а не обсуждать чьи-то достоинства и недостатки.
— Ты высказался, Этельстан, и в память о нашей давней дружбе я тебя выслушала. А теперь позволь уберечь тебя и твое семейство от беды. Ты возьмешь кубок и уедешь отсюда. Если хочешь, можешь взять с собой семью, но я остаюсь здесь. Я дала слово. И сдержу его.
Этельстан хмыкнул.
— Я не возьму кубок.
— А как же я? Как же дети? — воскликнула Мэри.
— Можешь уйти вместе с мужем, если хочешь, но знай, путешествие будет трудным. У тебя маленькая дочь. Вам придется идти медленно и только по ночам. — Эдит пошла к двери. — Мне очень жаль, Этельстан, но тебе слишком опасно оставаться у нас. И я запрещаю тебе ставить всех под удар ради своей личной мести. У тебя есть только твоя семья, а мне надо заботиться обо всех, кто живет в поместье.
* * *
Голова у Бранда болела так сильно, словно Тор персонально взялся за молот и врезал ему по черепу. Во рту было кисло после вчерашнего эля. Разлепив глаза, он обнаружил себя лежащим ничком на холодном каменном полу конюшни. Слабо застонав, он перевернулся на спину и, когда стены перестали шататься, увидел, что лежит прямо под брюхом кобылы Эдит. Давно он не напивался так сильно. Наверное, в прошлый раз с ним было такое еще в Византии, когда его вожделение к женщине едва не стоило императору жизни.
Вчера он опрокидывал в себя кубок за кубком, желая стереть из своей головы мысли об этой невыносимой упрямице. Да он вообще не хотел жениться! Ни на ком. И уж тем более не мог жениться без разрешения Хальвдана на женщине, брак с которой не принесет никакой выгоды. Чем больше он размышлял об этом, тем хуже ему становилось. Не хотел он идти по стопам отца и жениться по расчету, тем самым предавая ту, к которой испытывал настоящее чувство.
Прибытие королевского гонца предоставило ему оправдание, чтобы закатить пир и утопить в вине отвращение к себе за то, как он повел себя с Эдит. Ему стало несколько легче, когда она отказалась спуститься, хотя в голове и промелькнула мысль, что неплохо бы притащить ее в зал силком. Но он решил не ронять свое достоинство и просто проигнорировал ее. Вот только теперь от выпитого раскалывалась голова.
В желудке забурлило. Он и позабыл, каким тяжелым бывает утреннее похмелье после ночи беспробудного пьянства. Бранд покачал головой. Двадцать лет провел на полях боя, а до сих способен на такие мальчишеские глупости.
Он медленно встал на ноги, уставился взглядом в стог сена и, шатаясь, смотрел на него, пока в глазах не перестало двоиться. Потом отряхнул с одежды солому. Больше всего на свете ему хотелось упасть на кровать, и желательно, чтобы там лежала Эдит. Тренироваться сегодня он был не в состоянии.
Он пересек двор, прикрывая глаза от яркого весеннего солнца, добрался до спальни и увидел, что комната пуста, а кровать аккуратно застелена.
Бранд молниеносно перевел взгляд на стену, где во вторую же ночь обнаружил незакрепленный камень, а за ним тайник. Клочок ткани, который он засунул в щель, лежал на полу.
Холодный пот проступил у него на лбу.
Забыв про головную боль, он в три шага пересек комнату и вытащил камень. Кубок, который там хранился, исчез. Он еще раз пошарил в нише. Пусто.
Ладонями он уперся в стену. Этого просто не могло быть. Она пообещала, что останется. И он был готов поклясться жизнью, что она не лгала. Он врезал кулаками по холодным камням.
— Ты же дала мне слово. Я бы ни за что не обидел тебя!
Слова разлетелись по комнате и насмешливым эхом вернулись обратно. А ведь он был готов ради нее отречься от своего правила не доверять женщинам.
Он круто развернулся и выбежал из комнаты, не слыша вокруг ничего, кроме гулкого стука своего сердца. Эдит нигде не было. Он поймал себя на том, что напрягает слух, пытаясь уловить шорох ее юбок и рассеять свои страхи.
— Эдит!
Ответом ему была звенящая тишина. Серая кошка, стерегущая мышь, с удивлением уставилась на него.
Он заглянул на кухню, потом выбежал во двор, но ее высокой черноволосой фигурки нигде не было видно. Заметив около рыбного пруда Хильду, он требовательно спросил:
— Где я могу найти вашу кузину?
— Она ушла, — проворковала блондинка, будто он был не в курсе, потом вскочила и, зардевшись, сделала реверанс. — Но она скоро вернется. Вы что-то хотели? Я не ждала, что сюда кто-то придет. Мне… мне нравится это место.
Она похлопала ресницами и облизнула губы.
На него накатило чувство огромного облегчения. Эдит ни за что не бросила бы свою кузину. Она так печется о ее благополучии, что рискнула спрятать ее в день их первой встречи. Он просто запаниковал с похмелья.
— Куда именно она ушла? Нам нужно поговорить, а я нигде не могу найти ее.
— Полагаю, она у матери Годвина. — Девица снова взмахнула длинными ресницами, напомнив Бранду большую послушную корову. Он не представлял, как можно было, находясь в здравом уме, променять Эдит на это существо. — Кузина хотела удостовериться, что его мать понимает, сколь великую честь вы оказываете ей и ее сыну. Она обещала скоро вернуться.
Все это звучало вполне правдоподобно, но не объясняло исчезновение кубка. Он стиснул кулаки. Эдит ответит ему, когда вернется.
— Она так рано отправилась по гостям?
— Моя кузина ранняя пташка. Она говорит, что по утрам, когда никто не мешает, у нее самое плодотворное для работы время.
— Я желаю поговорить с ней. Вроде бы она напрашивалась мне в помощницы. Ей следовало у меня отпроситься, прежде чем уходить куда-то.