— Пусть не боится доверить мне мальчика. Он похож на меня самого в его годы и потому мне симпатичен. Эдит, я хочу быть хорошим правителем для всех, кто живет честно и не нарушает закона. Выбор, конечно, за ней, но пусть имеет в виду: я предлагаю только один раз. Все зависит от того, какой жизни она желает для своего сына.
— Я передам ей. — Она стояла, балансируя на кончиках пальцев, и он обнял ее за плечи.
— Хорошо, но отложи это на завтра. Сейчас я хочу показать тебе то, ради чего искал тебя все утро.
— Что же? — Она застыла, испугавшись, что сейчас он заведет речь о серебре и драгоценностях. — Что ты нашел?
Он поцеловал ее в лоб.
— Нашу новую купальню. Она совершенно потрясающая. Вот увидишь, ваш священник ошибался. А я был прав.
— Тебе нравится, когда ты прав?
— Очень. — Он подвел ее к каменному строению. — Пока не заходи. Просто загляни внутрь.
Она послушалась и, открыв дверь, окунулась в облако горячего пара. Блаженство.
— Хочешь, обновим ее?
Она нерешительно молчала. Кубок оттягивал поясной мешочек, напоминая о необходимости вернуть его на место. Сейчас Этельстан от него отказался, но, может быть, потом… Она вспомнила о драгоценностях матери. Куда Бранд их перепрятал? И, что самое важное, зачем он оставил кубок — в качестве издевки?
— Не знаю… Люди начнут судачить. Я еще ни разу не совершала омовение таким способом. Дай мне немного времени.
Она отошла от двери. Кубок, звякнув, стукнулся о ее бедро. Лишь бы он ничего не заметил. Ей нечего сказать в свое оправдание, и смерть Этельстана тяжелым грузом ляжет на ее совесть.
— Тогда, может быть, ты вернешь кубок на место, пока я не заметил пропажи?
Глава 11.
Итак, Бранд знает о кубке и о том, что его забрала именно она. Эдит прерывисто дышала, стоя в непривычно жарком помещении парной. Не догадался ли он заодно, зачем она навещала Мэри?
Ее дыхание постепенно выровнялось. Он ничего не знает, иначе не привел бы ее в купальню. Скорее, он бросил бы ее во дворе избитую до полусмерти, а потом созвал бы толпу, чтобы наказать еще раз, но уже публично. И немедленно приволок бы из укрытия Этельстана. Ему было бы не до деликатности, с какой он спросил ее о кубке.
Пока что Этельстан в безопасности. Ради его спасения она сделает все, что в ее силах. Она не отправит своего самого верного слугу на смерть. Теперь, когда она знает правду об обстоятельствах гибели Эгберта, будет проще уговорить Этельстана уехать. Однако нельзя забывать о привычке Бранда просчитывать события на несколько ходов вперед. В этом его умении она многократно убеждалась за игрой в тафл.
— Тебе есть, что ответить, Эдит? Почему кубок у тебя, а не в укромном месте в моих покоях?
Она подняла голову. Бранд смотрел на нее, словно кот на мышь. Ее сердце глухо ударилось о ребра.
— Значит, ты узнал, что я его забрала.
— Узнал. Ты взяла его вчера вечером, после нашей размолвки.
— Но как ты вообще узнал о тайнике? — Хотя в купальне было довольно жарко, по ее спине пробежал холодок. Она была так осторожна, но это не помогло.
— Я нашел его во вторую же ночь. — Он улыбнулся с видом явного превосходства. — Дальняя стена как нельзя лучше подходит для тайника. Я нашел незакрепленный камень и на всякий случай пометил его.
— Но как? Я ничего не заметила.
— На то оно и было рассчитано, моя милая Эдит. Ты и не должна была ничего заметить. Ты забыла вернуть в щель клочок ткани и вдобавок вставила камень не тем концом. Запомни, неважных мелочей не бывает.
Клочок ткани. Какой простой, но действенный способ поймать ее за руку. Следовало догадаться, что он способен устроить такую ловушку. Забирать кубок после пропажи прочих сокровищ было слишком опрометчивым шагом. Но главное, что он не знает, зачем она это сделала.
— Этот кубок принадлежал еще моему деду. Теперь он мой. Все в тайнике было моим. — Она вздернула подбородок. — Ты не имел права.
— Это ты не имела права забирать его.
— Хочешь оставить меня нищей?
— Нет. Мне он не нужен. Можешь забрать его, когда покинешь поместье. — Бранд склонил голову. — Только открыто, а не как ночной воришка. Ты заслуживаешь того, чтобы кубок остался у тебя. Поместье от этого не обеднеет.
Она закатила глаза.
— Твоя щедрость поистине безгранична.
— Перестань. Сарказм тебе не к лицу. — Он тронул ее за плечо, и от этого простого прикосновения все внутри нее перевернулось. — Я понимаю, как ты привязана к своим корням. Если кубок настолько важен, пусть он остается твоим. Некоторые вещи ценны не из-за своей стоимости, а как дорогое воспоминание.
Ее душа дрогнула. Бранд понимал ее. Но ее терзал один вопрос. Она должна знать, что же сталось с драгоценностями ее матери.
— А где все остальное?
— Остальное? — Его брови сошлись на переносице, и он отстранился. — Там не было ничего, кроме этого кубка в самом дальнем углу ниши. Я и его-то нашарил не сразу.
У Эдит остановилось сердце. Не может этого быть.
— Там были спрятаны мамины украшения и много других серебряных вещей. Когда после отъезда Эгберта я сложила все это в нишу, она оказалась заполнена до отказа. Я кое-как смогла вставить камень обратно. Не могу поверить. Это было самое надежное место в случае… в случае нападения норманнов.
Бранд покачал головой.
— Мне очень жаль, но там не было ни серебра, ни украшений. Только кубок. Даже будь они там, я не стал бы ничего забирать. Иначе ты догадалась бы, что твой тайник обнаружен.
Искренность, прозвучавшая в его голосе, убедила ее. И правда, он предпочел бы оставить ее вещи на месте и при случае спросить о тайнике напрямую, как было, когда он обнаружил заваленный рыбой тоннель.
Она закрыла глаза, вспоминая день, когда уехал ее муж. Едва он вышел за порог, она переместила драгоценности в нишу, но до прибытия Бранда не ночевала в этих покоях. Возможно, Эгберт вернулся и, улучив момент, ограбил ее, ведь она заблокировала тоннель не сразу, а только через три дня. Как, должно быть, он потешался, выгребая из ниши ее сокровища. А она-то недоумевала, каким образом он собирался расплачиваться со своими наемными воинами. Теперь она знала. Какой же наивной она была!
— Это место казалось мне самым безопасным в замке. — Она обхватила себя за талию, еще больше возненавидев Эгберта за его последнюю подлость. — Я спрятала туда все, чем дорожила. Ведь ниша находится в толще стены, и если бы случилось худшее, и замок оказался сожжен… Но все было напрасно.
Сквозь пелену печали она услышала его требовательный голос:
— Кто еще знал о тайнике? Тебе кто-нибудь помогал прятать вещи?
— Никто. Хотя… О его существовании мог прознать муж. Очевидно, отец рассказал ему и об этом. Я ведь нарочно не стала прятать вещи при нем и дождалась, пока он уедет. — Она взялась за голову, пытаясь собраться с мыслями. — Секрет этого хранилища передавался в нашей семье от отца к сыну. У моего отца сына не было, поэтому он рассказал мне.
— Клянусь всем самым святым: когда я нашел его, там не было ничего, кроме кубка.
— Значит, он возвращался, — медленно произнесла Эдит. — Это маловероятно, но очень на него похоже. Через некоторое время после его отъезда Годвину показалось, будто он кого-то видел возле тоннеля. Я не поверила ему, но на всякий случай приказала завалить погреб рыбой.
— Он наблюдательный парнишка. Надо было сразу проверить, все ли на месте.
Она опустилась на каменную скамью.
— Мне грустно не от того, что пропали бесценные вещи. Там были мои воспоминания, моя связь с прошлым. Украшения, которые носила моя мать, а до нее моя бабушка и все женщины нашего рода… Потому я и не хотела, чтобы они достались Эгберту.
Он внимательно выслушал ее, а потом отцепил от своего пояса тяжелую связку ключей.
— Я был неправ, забрав их себе. Пока ты здесь, пусть они остаются у тебя. Ты заботишься об этом доме намного лучше, чем когда-либо получится у меня.