Рейна не хотела причинять боль Уме, это был несчастный случай. И она опустилась на колени рядом с рабыней и приподняла ее руку, чтобы осмотреть рану. Девушка получила поверхностный ожог, довольно болезненный, но не смертельный, если он не загноится.
— А теперь что стряслось? — потребовал объяснений Вульф, усадив Уму на скамью.
Не успела Рейна и рта раскрыть, как Ума запричитала:
— Эта ведьма вылила на меня горячее жаркое. Она пыталась убить меня! Продайте ее, господин, или она убьет нас всех.
— Ничего такого я не делала, — насмешливо произнесла Рейна. — Я умирала от голода и просто положила себе жаркого, которое готовилось на огне. Я ничего не ела со вчерашнего дня, и никто даже не подумал спросить меня, не голодна ли я. — Она замолчала и сердито посмотрела на Вульфа. — Ума попыталась вырвать миску у меня из рук. Я не хотела неприятностей, и потому выпустила миску. Жаркое было горячим. Рана Умы — всего лишь результат ее собственной неуклюжести.
— Это правда, Ума? — спросил Вульф.
— Нет! — сквозь слезы воскликнула Ума. — Эта ведьмаврет. Она швырнула в меня миску с жарким!
Вульф повернулся к Лорну.
— Ты видел, как все произошло?
Лорн опустил голову, что-то пробормотал, а потом заявил:
— Рейна лжет. Все произошло так, как утверждает Ума.
— Я не лгу! — страстно возразила Рейна. — Просто твои рабы невзлюбили меня.
Вульф впился в нее гневным взглядом.
— Поговорим об этом позже. Сначала нужно понять, насколько серьезно пострадала Ума.
Рейна схватила Уму за руку и осмотрела ожог.
— Ожог не серьезный, Вульф Безжалостный. Принеси сундучок с лекарственными травами.
— Лорн, иди в дом моего брата и принеси сундучок со снадобьями, — приказал молодому рабу Вульф.
Когда тот ушел, он повернулся к Рейне и спросил:
— Ты сможешь вылечить ожог?
— Конечно, не беспокойся. Надеюсь, твоя мать регулярно пополняет сундучок со снадобьями.
Вульф вздохнул.
— Травником в нашей семье всегда была моя тетушка. Она погибла во время набега, как и моя жена. Моя мать не очень разбирается в травах, так что ничего не могу сказать о содержимом сундучка.
Лорн принес сундучок со снадобьями и поставил его на скамью рядом с Умой. Рейна открыла его и нахмурилась: набор лечебных средств в нем оказался не настолько полным, как она ожидала. Поискав среди аккуратно подписанных пузырьков и склянок, она, наконец, нашла нужный, вынула пробку и понюхала содержимое.
— Что-то не так? — спросил Вульф.
— Эта мазь подойдет, хоть она и несвежая.
Осторожно взяв Уму за руку, Рейна начала наносить толстым слоем мазь на поврежденное место.
Очевидно, Ума не оценила усилий Рейны.
— Она пытается убить меня! Не дайте ей этого сделать, хозяин!
— Ты уверена, что правильно делаешь, Рейна? — уточнил Вульф.
Рейна наградила его оскорбленным взглядом.
— Я знахарка. Разумеется, я знаю, что делаю. Завтра я пойду в лес и на холмы и поищу там свежих трав и корешков.
— У тебя на это нет права, если только я его тебе не дарую, — прорычал Вульф.
Рейна закончила перевязывать Уме руку чистой тряпицей, которую нашла в сундучке, и резко захлопнула крышку. Затем она обернулась к Вульфу, и ее глаза сверкнули.
— Если ты хочешь, чтобы от меня была польза, то позволь мне делать то, что у меня получается лучше всего.
Пламя в глазах Вульфа могло растопить лед, когда он оттащил ее в сторону и тихо прорычал:
— Я склонен считать, что-то, что тебе удается лучше всего, должно происходить в моей постели.
Рейна уставилась на него снизу вверх своими огромными зелеными, слегка раскосыми глазами. Вульф отметил, что губы у нее прелестные, полные и сочные. Любой мужчина мог бы потерять голову, целуя такие губы.
Он наклонил голову. Но прежде чем он успел совершить то, чего так жаждал, Рейна отшатнулась.
— Нет! — крикнула она. — Никогда более ты, охваченный похотью, не коснешься меня!
Пораженный тем, что чуть было не сделал, он сердито посмотрел на Рейну.
— Не пытайся соблазнить меня, девка! — гаркнул он и, рывком развернувшись, гордо удалился.
2
Вся дрожа, Рейна опустилась на скамью, сердце ее пропускало удары. Неужели Вульф действительно собирался поцеловать ее или она это придумала? Вульфа можно было описать по-разному: великолепный, грубый, примитивный, безжалостный, сердитый — и вместе с тем восхитительный, что не могло не пугать ее. Но, прежде всего, он был норвежцем, человеком, которого она теперь должна называть «хозяин», мужчиной, которого она ненавидела за то, что он сделал с ней и ее семьей.