Он ласкал ее до тех пор, пока волна неистового наслаждения не захлестнула ее, заставив позабыть обо всем на свете.
— Что ты делаешь со мной, Кэллахен? — спросила Джози, пораженная ощущениями, которые он заставил ее испытать.
— Пытаюсь заняться с тобой любовью, моя дорогая.
Джози не знала, что сказать, она сгорала от стыда, и ей хотелось поскорей уйти.
— Я все-таки провожу тебя, Кэллахен, а то ты еще упадешь где-нибудь по дороге, и мне придется тебя тащить.
Не возражая, он оперся на ее плечо, и они молча дошли до его комнаты, не находя слов, чтобы начать разговор.
Когда Кэллахен улегся на постель, Джози, собравшись с мыслями, решительно сказала:
— Я не хочу говорить о том, что между нами произошло.
— Что ж, я не против. Лишние слова только вредят любви, — ответил Кэллахен, серьезно глядя на нее.
— И пожалуйста, никогда даже не упоминайте об этом, я вас очень прошу.
— Джози, если тебе так хочется, я ни словом не обмолвлюсь об этом. Но мы не сможем ничего забыть, как бы тебе этого ни хотелось. И всякий раз, глядя друг на друга, мы будем вспоминать о том, что нас связывает.
— Тогда я лучше вообще не буду на вас смотреть, — упрямо возразила она, собираясь выйти из комнаты.
— Хорошо, как хочешь, — устало произнес Кэллахен. — Но знай, что завтра я собираюсь уехать отсюда и ты должна мне в этом помочь.
Ничего не ответив, Джози вышла из спальни, закрыв за собой дверь.
Джози всегда казалось, что любовь — это что-то из области фантазий, что даже если это чувство существует, то к ней оно не имеет никакого отношения. Проведя детство в публичном доме, она увидела достаточно для того, чтобы быть уверенной, что никогда ни один мужчина не сможет пробудить в ней желание. Она считала, что удовольствие от занятий любовью — простое притворство, ничего приятного в этом быть не может. Поэтому то, что она испытала в объятиях Кэллахена, стало для нее настоящим потрясением.
Было еще кое-что, заставлявшее думать, что она никогда не будет близка с мужчиной. Результатом этой близости становятся дети, а Джози никогда не хотела иметь детей. Они были для нее загадочными существами, приносящими одно беспокойство, и она всегда ощущала неловкость в их обществе. Прошло очень много времени, пока она научилась ладить с малышкой Лаурой, своей сводной сестрой.
Джози вошла в свою временную спальню и устало опустилась на кровать своих приемных родителей. Внезапно ей пришла в голову мысль, что Энни и Дэн тоже ведь наверняка занимаются любовью.
Она вскочила с кровати, отгоняя вздорные мысли. Дэн и Энни действительно очень близки, они понимают друг друга с полуслова, и Джози часто замечала, как они смотрят друг на друга и как Дэн старается почаще обнять и поцеловать свою жену, когда думает, что их никто не видит. Вот такой должна быть настоящая любовь, если она вообще существует.
Джози подумала, что на самом деле ей приходилось много раз сталкиваться с любовью, просто она этого как-то не замечала. Она ведь видела, какие теплые отношения связывают ее приемных родителей или, к примеру, ее дядю и тетю. И это совсем не то, что она видела в доме своей матери, когда к ней приходили разные мужчины, думающие лишь о своем удовольствии.
Сегодня ночью Кэллахен доставил ей удовольствие, ничего не требуя взамен, и он называл это любовью. Джози поняла, что ей нечего стыдиться того, что произошло. Их с самого начала слишком сильно влекло друг к другу, и пытаться не замечать этого было бы глупо.
Этой ночью Джози так и не смогла заснуть, пролежав без сна до самого рассвета. Она должна помочь Кэллахену уехать сегодня же, так будет лучше для них обоих.
Утром, спустившись к завтраку, Джози обнаружила на кухне Медвежьего Когтя, который в ожидании ее пил кофе, любезно предложенный Любиной.
— Доброе утро, — поздоровалась Джози, гадая, какие вести он ей принес. Она уже знала, что набрасываться на него с расспросами бесполезно, индеец все равно ничего не скажет до тех пор, пока не сочтет это нужным.
Джози молча налила себе кофе и села за стол против Медвежьего Когтя.
— У тебя все в порядке? — спросила девушка, стараясь ничем не выдать своего нетерпения.
В ответ индеец лишь невозмутимо кивнул.
— А у твоих людей?
Еще один молчаливый кивок.
Наконец, когда Джози уже начала не на шутку злиться на его медлительность, индеец допил свой кофе и, поставив пустую чашку на стол, лаконично произнес:
— Все в порядке.
— Тебе удалось что-нибудь узнать?
— Пропавший белый человек находится в фургоне людей Белого Бога.
— Ты нашел Бена Кэллахена? — Джози не смогла сдержать радости. — Как тебе это удалось?
— Я шел по его следам. Его следы пересеклись со следами этого фургона. Фургон остановился, потом поехал дальше, а следы белого человека исчезли. Значит, он в фургоне.
— А ты уверен, что это он? — в голосе Джози сквозило недоверие. Очень уж просто все получилось у Медвежьего Когтя. Это он, точно. Он был ранен, но остался в живых.
Сказав это, индеец направился к выходу. Джози уже привыкла, что он никогда не задерживался у них надолго. Проводив старого друга своей матери, она поспешила в комнату Кэллахена, чтобы рассказать ему обо всем.
Но она не успела ему ничего рассказать, потому что в этот момент во дворе раздался топот копыт и ей пришлось спуститься вниз, чтобы узнать, кто к ним приехал. Во дворе она обнаружила шерифа Спенсера, который почему-то приехал сегодня на большой повозке, хотя обычно предпочитал ездить только верхом.
— Я приехал, чтобы забрать твоего пациента, — твердо сказал он Джози, вышедшей ему навстречу. Его глаза горели решимостью, и девушке стало ясно, что на этот раз ей не удастся отговорить его.
— Я не думаю, что он готов к такому переезду, — все же попробовала возразить она.
Меня это не волнует, — ответил Уилл, направляясь в комнату Кэллахена, — я больше не могу позволить ему оставаться здесь. Его бывшие компаньоны сильно волнуются, и если я не арестую его, они сгоряча могут натворить каких-нибудь глупостей. Я не хочу этого допустить, так что мне лучше забрать его в город для его же безопасности.
Джози подумала, что протестовать не имеет смысла. По сути, шериф был прав.
— Ну что ж, — спокойно ответила она, — раз ты так решил… Но я дам тебе с собой кое-какие мази, и тебе придется самому обрабатывать его раны и менять повязки.
Уилл с недоверием смотрел на Джози, он не ожидал, что она сдастся так легко.
— И было бы хорошо, если бы ты нашел ему какую-нибудь нормальную одежду, — добавила девушка.
Зайдя в спальню Кэллахена и увидев его в рубахе, шериф не смог сдержать смеха:
— А ты права, Джози, нормальная одежда ему действительно не помешает. Думаю, что смогу подобрать ему что-нибудь, пока он будет сидеть у меня под замком.
— Эй, что это он такое говорит?! — возмущенно воскликнул Кэллахен. — Я не собираюсь отправляться в тюрьму. Не виноват же я, в конце концов, в том, что меня подстрелили. Я не делал ничего предосудительного. Мне нужно искать моего брата, я не могу сидеть взаперти. Джози, сделай же что-нибудь, ты ведь мой адвокат, черт возьми!
— К сожалению, до суда я не могу ничего сделать. Но не переживай, вряд ли они сумеют доказать твою вину.
Кэллахен обескураженно смотрел на нее, как будто она его предала.
— Да плевать я хотел на этот суд. Но если меня запрут в тюрьме, я не смогу помочь Бену.
В его глазах Джози видела настоящее отчаяние. Она вспомнила, что так и не успела сообщить ему новость, принесенную индейским вождем.
— Успокойтесь, Кэллахен, вашего брата уже нашли. Я как раз шла, чтобы сообщить вам об этом.
— Нашли? — Было видно, что это известие поразило Кэллахена до глубины души. — И где он сейчас?
— Медвежий Коготь отыскал его следы к северу от Ларами. На пути Бену встретился обоз миссионеров, и они забрали его с собой.