— Я нашла тебя в долине, к северу от Ларами, в Вайоминге. Ты был ранен, Джакоб. Мимо нас проезжал миссионерский обоз, и брат Джошуа Виллис взял нас с собой, решив, что не по-христиански было бы бросить нас там.
— Ты называешь меня Джакоб. Это мое имя?
— Я не знала, как тебя зовут на самом деле. Но ты не мог оставаться без имени, и я решила назвать тебя Джакобом, мне так нравится это имя. — Она ласково улыбнулась, снова погладив его по лицу. — Я нашла тебя полумертвым. Ты был очень плох, у тебя было разбито лицо, и все тело было в синяках и ссадинах. Кто-то сильно избил тебя.
Мужчина напрягся, попробовав пошевелить руками. С ними все оказалось в порядке. Ноги тоже, хотя и затекли, двигались нормально. Похоже, больше всего пострадала голова. Малейшее движение отзывалось в ней сильнейшей болью. Он попытался было приподняться с подушки, но у него появилось ощущение, что его несчастная голова раскалывается на тысячу кусков, и он со стоном опустился обратно.
— Давно я уже здесь? — спросил он.
— Уже пять дней, как я нашла тебя и нас подобрал брат Джошуа, — ответила она. — Ты не хочешь пить?
Даже простой кивок причинил ему немалые страдания.
Девушка наполнила чашку водой и поднесла к его губам. Он жадно приник к воде, наслаждаясь каждым глотком. Утолив жажду, он сразу почувствовал прилив сил.
Девушка накрыла его легким пледом и поправила подушку у него под головой.
— А теперь спи. Тебе нужно отдохнуть, — сказала она, поднимаясь, чтобы уйти.
— Подождите, — остановил он ее, — скажите хотя бы, как вас зовут?
— Рэчел, — ответила она.
— А где все остальные?
— Ты имеешь в виду миссионеров? Они в других фургонах.
— А твой муж? У тебя есть муж? Нахмурившись, она отрицательно покачала головой.
— Нет, теперь уже нету. Он ушел от меня.
— А как получилось, что мы оказались с вами в одном фургоне?
— Я сама так захотела.
Мужчина непонимающе смотрел на нее.
— Я давно тебя ждала, — продолжала она, не обращая внимания на его изумление.
Ее невразумительные объяснения начинали пугать его, он сам не мог понять, чего именно боится, но по его телу пробегала дрожь всякий раз, как он смотрел в ее темные глаза. Его мучил вопрос: кто же все-таки эта женщина и чего она от него хочет?
— Я очень благодарен вам за то, что вы подобрали меня и ухаживали за мной все это время, но мне надо возвращаться домой. — Его не покидало ощущение, что ему нужно куда-то спешить..
— А где твой дом, Джакоб, ты знаешь об этом? — спросила девушка, ласково улыбаясь.
Он уже открыл рот, чтобы ответить, когда до него вдруг дошло, что он действительно этого не помнит.
— Я ничего не помню, я даже не знаю, кто я такой, — в отчаянии произнес он.
— Ты — Джакоб. Не беспокойся, я позабочусь о тебе.
— Но почему, почему ты заботишься обо мне? Что ты имела в виду, когда сказала, что ждала меня?
— Потому что я давно просила бога, чтобы он послал мне хорошего человека. Вот он и послал мне тебя.
Когда Джози подъехала к зданию городской тюрьмы, был уже полдень. Прошло три дня с тех пор, как шериф арестовал Кэллахена, и она решила, что пришло время навестить его, осмотреть раны и узнать, как он себя чувствует. Она сильно сомневалась, что Уилл очень уж усердствовал, меняя Кэллахену повязки и обрабатывая раны. Слава богу, если он вообще не забывал этого делать.
Из-за жары зарешеченные тюремные окна были открыты, и Джози еще с улицы увидела Уилла, который дремал, сидя на стуле и закинув ноги на стол. Когда она вошла, шериф даже не пошевелился, продолжая спать. Джози прошла мимо него, направляясь к единственной камере в этой крохотной тюрьме.
Кэллахен сидел на своей койке, безучастно наблюдая за приближением Джози. Он не выразил ни малейшей радости при виде ее.
— Ну как у вас дела? — спросила она.
— А ты как думаешь? — язвительно переспросил Кэллахен. — Я уже четвертый день парюсь в этой чертовой клетке, а ты даже не попыталась вытащить меня отсюда. Какой ты после этого адвокат?
— Я не только ваш адвокат, а еще и ваш врач. Поэтому сначала я хотела бы узнать, как вы себя чувствуете? Как ваши раны? — не обращая внимания на его раздражение, спокойно сказала Джози.
— К черту мои раны. Я буду чувствовать себя нормально, только когда выберусь из этой вонючей душной камеры, ясно тебе?
Девушку расстроил его тон, хотя она и не подала виду. Он вел себя так, словно между ними ничего не было. Но вполне возможно, он именно так и считал.
В конце концов, он обыкновенный мужчина, и ему нужно удовлетворять свои мужские потребности. Правда, справедливости ради следовало признать, что в тот раз Кэллахен скорее удовлетворил ее потребности, а не свои.
Стараясь выбросить из головы все эти глупости и свои обиды, Джози оглядела Кэллахена. Шериф выполнил ее просьбу и подобрал ему нормальную одежду. Сейчас на нем были новые джинсы, легкая рубашка и растоптанные башмаки. Джози отметила, что в этой одежде он выглядел как-то по-другому, совсем чужим, почти незнакомцем. И ему обязательно нужно было побриться. Девушка подумала, что в следующий раз ей нужно будет захватить бритву и расческу.
— Совсем скоро приезжает доктор Энни, она сможет осмотреть вас и сказать, когда наконец вы окончательно выздоровеете.
— Ты ведь отлично понимаешь, что не это волнует меня сейчас, — проворчал он.
— Знаешь что, парень, — вмешался в их разговор проснувшийся Уилл, — пока судья Мак-Спаррен не разберется с этим делом, ты можешь даже не думать о том, чтобы выбраться отсюда. Добрый день, — продолжал шериф, обращаясь к Джози.
— Здравствуй, Уилл, — ответила Джози. — Я приехала, чтобы поменять мистеру Кэллахену повязки.
— Да что ты говоришь? — сказал шериф, с любопытством глядя на нее. — Что ж, если ты так хочешь, я открою камеру и впущу тебя.
Уилл вернулся к своему столу и взял связку ключей.
— Ты думаешь, есть необходимость запирать его? — спросила Джози, с жалостью глядя на Кэллахена.
В ответ шериф усмехнулся:
— А что, парень, может, мне действительно не запирать тебя, ты ведь не сбежишь при первой же возможности, а, Кэллахен, что скажешь?
Ты сам отлично знаешь, что я отвечу, — произнес Кэллахен, мрачно глядя на них. — Джози, а ты бы осталась в камере, если бы она была не заперта?
Джози знала, что и сама бы ни за что не осталась в камере. В детстве, когда ее ловили на воровстве и приводили в полицию, она начинала рыдать и умоляла позвать свою мамочку. Никто ведь не знал, что ее мать давно умерла. И как-то раз, когда полицейский отправился искать ее мать, девочка сумела открыть замок в камере, где ее заперли, и сбежала. Так что она уж точно бы не осталась в тюрьме.
Тем временем шериф отпер железную решетку и, пропуская Джози внутрь, сказал:
— У тебя есть пятнадцать минут. И учти, что я запру за тобой дверь.
Джози вошла в камеру и неловко остановилась у двери. Помещение было крохотным, не было даже стула, на который она могла бы присесть.
— Ну что же ты, проходи. Будем надеяться, что доктор из тебя получше, чем адвокат, и ты сможешь меня подлатать, чтобы на виселицу я отправился совсем здоровым. Ты собираешься помочь мне?
Джози не нашлась, что ответить, прекрасно поняв, что, задавая последний вопрос, он имеет в виду совсем не медицинскую помощь.
— Мне нужно осмотреть ваши раны, — перевела разговор Джози.
— С ними все в порядке. Пойми наконец, что мне не нужен доктор, мне не нужен адвокат, мне нужен кто-нибудь, кто поможет мне отсюда сбежать. Я уже достаточно здоров, чтобы у меня хватило сил выяснить, кто так подставил нас с Беном.
— Ну предположим, вам удастся сбежать. Но как вы собираетесь искать этих людей? — спросила Джози.
— Это наверняка сделал кто-то из Шарпсбурга. Я попытаюсь выяснить, не появились ли у кого-нибудь в городе в последнее время деньги неизвестно откуда.
— А вы не думаете, что на вас мог напасть кто-нибудь из ваших компаньонов? Ведь именно они знали, что вы с братом поедете в Ларами с деньгами. Вы точно не запомнили лиц нападавших?