— А что твой отец, он сразу согласился с братом Джошуа? — поинтересовался Джакоб.
— Конечно, он во всем с ним соглашается, — кивнул головой Эл.
— А мама, она не жалуется, что в обозе ехать слишком тяжело?
— Нет, моя мама никогда не спорит с тем, что говорят ей брат Джошуа и отец, — грустно ответил мальчик. — Она у меня совсем не такая, как мисс Рэчел.
Услышав эти слова, Джакоб невольно улыбнулся. А ведь мальчишка прав, Рэчел и в самом деле очень сильная женщина. Она твердо знает, чего хочет, и видно, что она привыкла добиваться своего. Она сказала, что их запасы подходят к концу, но Джакоб все проверил и понял, что они вполне могли бы продержаться еще немного, ведь через два дня они могли бы купить все, что им нужно, в форте Бриджер. Но Рэчел понимала, что появляться там ему не следует, и, чтобы защитить его от возможной опасности, она не побоялась отправиться за продуктами в какой-то захолустный городишко. Рэчел уехала довольно давно, и Джакоб уже начал беспокоиться. Они запросто могут встретиться в пути с индейцами, и Джакоб сильно сомневался, что брат Джошуа сумеет защитить Рэчел.
— А когда брат Джошуа решил ехать по этой дороге, он не опасался нападения индейцев? — спросил Джакоб у Эла. — Я слышал, как один из наших спутников рассказывал, как жестоко они мстят за то, что их выгоняют со своих земель.
— Брат Джошуа говорит, что бог защитит нас, но я, по правде говоря, побаиваюсь их, — честно признался мальчуган. Он сунул руку в карман и вытащил рогатку. — Но я смогу себя защитить. Не смейся! — воскликнул он, заметив улыбку Джакоба. — Она знаешь как сильно стреляет! А у тебя есть оружие?
— Нет, но мне не помешало бы его иметь, — пробормотал Джакоб.
Был уже почти полдень, и солнце, стоявшее в зените, безжалостно жгло утомленных путников своими жаркими лучами. Джакоб окинул взглядом расстилавшуюся перед ними бесконечную прерию в поисках какого-нибудь укрытия от солнца, где измученные жарой люди могли бы остановиться на привал и хоть немного отдохнуть. Но его взгляд натыкался лишь на чахлые деревца с пожелтевшими от сухости листьями, в тени которых трудно было бы укрыться и одному человеку.
Посовещавшись, путники решили не останавливаться на обед, а продолжить путь. Отдых на таком солнцепеке все равно не принес бы им облегчения, а перекусить они могли и не останавливаясь.
Джакоб попросил Эла достать из фургона еду и разделил на двоих солонину и лепешки, предусмотрительно оставленные для него Рэчел. Глядя, как Эл поспешно стал поглощать комковатые лепешки, запивая их водой с таким видом, словно в жизни не ел ничего вкуснее, Джакоб вдруг ощутил острую жалость. Бедняга Эл был таким тощим и всегда с такой жадностью принимался за еду, когда Джакоб с Рэчел его угощали, что было понятно, как редко ему приходится наедаться досыта. Джакоб не раз думал о том, какая нужда заставила всех этих людей сорваться с насиженных мест и отправиться в неизвестность. Он не помнил, приходилось ли ему голодать и нуждаться в той жизни, о которой он забыл, но он уже не раз замечал, что его руки сильно отличаются от натруженных, мозолистых ладоней большинства его спутников.
Прогнав грустные мысли, Джакоб поднялся и, попросив Эла подержать поводья, залез в глубь фургона, чтобы налить себе воды. После солонины его стала мучить нестерпимая жажда. Наполняя кружку, Джакоб с тревогой заметил, что запасы питьевой воды стремительно подходят к концу, а, по словам брата Джошуа, они смогут пополнить их только у Зеленой реки, до которой еще несколько дней пути.
Его размышления прервал голосок Эла, который звал его:
— Джакоб! Иди скорей сюда! Там какие-то всадники, которые скачут прямо к нашему обозу. Вдруг это индейцы?
Обеспокоенный словами мальчика, Джакоб выглянул наружу и вздохнул с облегчением. Всадники уже подъехали ближе, и он смог разглядеть силуэты своей жены и брата Джошуа, которые возвращались с покупками.
— Все в порядке, Эл, это же мисс Рэчел и наш священник, — успокоил он своего маленького спутника. Эл, который уже и сам понял, что ошибся, теперь сгорал со стыда за свой испуг.
Когда всадники подъехали совсем близко к обозу, брат Джошуа направился к головному фургону, а Рэчел в нерешительности натянула поводья, отыскивая глазами свой фургон.
Джакоб приподнялся с сиденья и что есть сил замахал своей жене. Заметив его, она улыбнулась и направилась к нему.
Его жена. Джакоб еще раз произнес про себя эти слова. До сих пор они звучали слишком непривычно. И хоть они были обвенчаны, пока он не вспомнит, кто он такой, этот брак не будет настоящим. Правда, Джакобу еще ни разу не пришлось пожалеть о том, что он женился на Рэчел. Напротив, он каждый день благодарил бога за то, что он послал ему такую женщину. В ней непостижимым образом сочетались сила духа, с которой она встречала все невзгоды, и удивительная нежность.
Когда Рэчел подъехала к своему фургону, Джакоб почувствовал желание крепко обнять ее, прижать к себе и больше никуда не отпускать. Ее взгляд, чуть смущенный и нежный, сказал ему, что она чувствует то же самое. Когда Рэчел спускалась с лошади, ее пыльное дорожное платье зацепилось за стремя, и Джакоб получил возможность полюбоваться ее стройными ногами.
Спешившись, Рэчел отдала корзины с покупками Джакобу и, привязав свою лошадь, ловко взобралась в фургон. Покопавшись в одной из корзин, Рэчел выудила оттуда небольшой кулек и протянула Элу:
— Угощайся, это тебе. Здесь леденцы.
Глаза мальчика загорелись от восторга.
— Леденцы! Ух ты! — с этими словами он взял кулек и, вытащив одну конфетку, бережно спрятал остальное в карман. — Спасибо вам, мисс Рэчел. Побегу угощу маму.
Мальчик спрыгнул с фургона и помчался вперед, мгновенно скрывшись из вида в облаке пыли, поднятом едущими повозками.
Глядя ему вслед, Рейчел с грустью сказала:
— Он славный мальчишка, но ему приходится нелегко. Ты ведь знаешь, его мать больна, и ей не до него, а отец у него — на редкость неприятный тип. Я ума не приложу, каким ветром такого человека занесло к миссионерам.
Джакоб стал раскладывать покупки Рэчел, а она взялась за вожжи. Джакобу показалось, что его жена чем-то встревожена, но она молчала, явно не собираясь ему ничего рассказывать.
— Ну как? Удалось тебе что-нибудь узнать? Никто не слышал о пропавшем человеке? — спросил он, внимательно глядя на Рэчел. Нет, мне очень жаль, — невозмутимо ответила она, — но никто ничего об этом не слышал. Через два-три дня мы доедем до Зеленой реки, и, как только мы ее пересечем, нам нужно будет покинуть обоз.
Они поедут дальше на запад, а моя земля находится всего в тридцати милях к югу от реки.
Джакоб был явно разочарован. Он так надеялся узнать про себя хоть что-то, он так устал от неизвесгности. Но с другой стороны, не так уж это плохо, по крайней мере, он может пока спокойно оставаться с Рэчел, ему не нужно от нее уезжать, у него нет никаких обязательств перед другими людьми. И от этой мысли ему стало вдруг легко на душе.
Тем временем, немного помолчав, Рэчел продол жила:
— Когда я приеду к себе на ферму, я наверняка смогу нанять помощника, который согласится работать за еду и жилье. А тебя я не имею права задерживать, ты должен наконец выяснить, кто ты и что с тобой произошло. Так что, если ты решишь уйти, я все пойму.
— Да, ты права, я должен все о себе узнать, и я не успокоюсь, пока не сделаю этого. Но я не собираюсь от тебя уходить. Бог не простит мне такой подлости.
Рэчел с облегчением вздохнула.
— Я рада это слышать. Может, я эгоистка, но мне совсем не хочется отпускать тебя, Джакоб Кристофер, — произнесла она нежно.
Разобрав покупки, Джакоб присел рядом с Рэчел. Внезапно откуда-то из-под юбки раздалось слабое поскуливание. Джакоб в изумлении посмотрел на свою жену.
— Рэчел, что это?
— Что ты имеешь в виду? Я ничего не слышу, — сказала девушка, с трудом сохраняя серьезность.