— Вы всегда путешествуете с таким шиком, мадам? — спросила она герцогиню.
— С шиком? — удивилась вдовствующая герцогиня. — Я бы это так не назвала. Когда был жив мой муж, нас всегда сопровождали шестеро верховых, а впереди катила дорожная карета со столовым серебром и постельным бельем, чтобы в любом месте, где бы мы ни решили остановиться, нам были обеспечены все удобства. Впрочем, покойный герцог был ярым приверженцем того, чтобы все делалось как положено. Боюсь, Сильвестр часто пренебрегает своим положением. Впрочем, так всегда бывает, пока человек молод.
Она словно извинялась за герцога. Клеона, видя, что старая леди настроена поговорить, с досадой подумала, что их беседа будет испорчена навязанным им присутствием графа.
Что касается его самого, граф был столь же раздосадован.
— Вы хотите сказать, что герцог едет один? — спросил он недовольно.
— С ним мистер Фредерик Фаррингдон, — ответила ее светлость. — Он беспокоился о вас, зная, что вы не захотите насквозь промокнуть в вашем элегантном наряде.
Граф глянул на свой сизый дорожный сюртук и накрахмаленный галстук с ниспадающими оборками.
— Уверяю, ваша светлость, погода для меня не имеет ни малейшего значения, — заявил он. Но тон у него был такой фальшивый, что девушку разобрал смех. Но все равно графу ничего не оставалось, как сесть в карету герцогини. Он занял место спиной к лошадям и лицом к Клеоне и смотрел на нее глазами преданного спаниеля.
По пути на Чейни-уок она боялась, что смутится при встрече с графом. Но француз был слишком галантен, чтобы допустить какую-либо неловкость. Он весело болтал, расточая комплименты и герцогине, и Клеоне, забавлял их анекдотами и сплетнями, так что они обе постепенно расслабились и даже стали получать удовольствие от его общества.
В придорожном трактире близ Мейдстоуна, пока герцогиня, отдыхая, потягивала шоколад, который они везли с собой, Клеона узнала, что герцог проехал через эту деревню примерно три четверти часа назад, не останавливаясь.
В отдельном кабинете, предоставленном в распоряжение ее светлости, граф откупорил бутылку кларета. Сделав глоток, француз заявил, что кларет хоть и недостаточно хорош, но пить его можно.
— Присоединяйтесь ко мне, Клеона, — предложил он. Девушка покачала головой.
— Я бы предпочла шоколад.
— В Париже я обещаю вам такой шоколад, какого вы никогда еще не пробовали, — заявил француз. — Это лишь один из многих кулинарных шедевров моей страны, который я смогу предложить вам.
— В последний раз, когда я была в Париже, — язвительно вмешалась герцогиня, — шоколад там был просто мерзость, зато кофе — восхитителен.
— Все меняется, ваша светлость, — учтиво заметил граф.
— Не к лучшему, — отрезала герцогиня. — Как вы, аристократ — в чем вы нас уверяете, — можете пресмыкаться перед этим выскочкой? Уму непостижимо! Вы хоть понимаете, что своими чудовищными завоеваниями он вверг мир в страдания и нищету?
— Но Великобритания выстояла, — ответил граф. — Все остальные государства пали, но не Британия. Вы не гордитесь, маленькая Клеона, тем, что вы англичанка?
— Конечно, горжусь, — откликнулась девушка.
Что-то в интонации графа смутило ее. Клеона действительно гордилась своей страной, но было как-то неловко говорить о своем патриотизме с иностранцем.
— Очень надеюсь, — снова заговорила герцогиня, — что мне удастся сдержаться и не выложить генералу Бонапарту все, что я о нем думаю. По-моему, это как-то странно. С чего вдруг Наполеон так полюбил англичан? Зачем все эти приглашения? Лорд Блессингтон говорил мне, что его почти умоляли приехать в Париж и быть личным гостем Бонапарта и его жены.
— Война кончилась, — мягко напомнил граф.
— Надолго ли? — возразила герцогиня. — Вот о чем я себя спрашиваю. Надолго ли?
Разговор становился напряженным. Под вежливостью графа и комплиментами, которыми он продолжал сыпать, явно крылось что-то еще. Клеона обрадовалась, когда наконец показался Дувр.
Высоко на холме стоял замок, а по склонам раскинулся городок. За магазинами и домами внезапно открылось море — лазурно-голубое, блестящее в лучах послеполуденного солнца.
— Надеюсь, море будет спокойное, — сказала герцогиня, когда лошади спускались с холма к гавани. — Сама я, как говорится, хороший моряк, но не выношу зеленые лица тех. кто страдает от морской болезни. Так что запомни, Клеона, если тебя будет донимать mal de mer 31, отправляйся в свою каюту.
— Я уверен, мисс Клеона — тоже хороший моряк, — вкрадчиво проговорил граф. — Надеюсь, она будет стоять рядом со мной на палубе, когда покажется берег Франции. Для меня это будет волнующая минута.
— Я никогда раньше не бывала на море, — призналась девушка. — Но в детстве я обожала качели, и меня никогда не укачивает в дороге.
— Я не знаю ничего более мучительного, чем старомодные кареты, — заметила герцогиня. — Помню, когда я была ребенком, дороги были не такими ровными, как теперь, а кареты делались очень тяжелыми и громоздкими. Они застревали всякий раз, когда шел дождь. А как их трясло! Моей маме часто приходилось просить остановить лошадей в самые неудобные моменты.
— Моя мама говорила то же самое, — вставила Клеона, но тут же поняла, что обмолвилась, и поспешно добавила: — Так мне но крайней мере рассказывали.
Однако герцогиню не интересовали ничьи воспоминания, кроме ее собственных. Она говорила, пока лошади не остановились. Глянув в окно, девушка обнаружила, что они уже на пристани.
Как только открыли дверцу, Клеона вышла из кареты и замерла. Ее лицо ласкал морской бриз, а всего в нескольких ярдах от девушки находился самый красивый корабль, который только она могла себе вообразить. Одни матросы сновали по палубе, другие крепили паруса, Там же, на палубе, стояли герцог и Фредди Фаррингдон.
Сердце девушки забилось от возбуждения. Путешествие по морю во Францию теперь казалось ей еще более захватывающим, чем поездка в Лондон из йоркширской глуши.
От восторга забыв обо всем, Клеона оставила герцогиню и побежала вдоль пристани. Его светлость, увидев, что они прибыли, торопливо сошел с корабля, чтобы приветствовать герцогиню. Он столкнулся с Клеоной лицом к лицу возле самого трапа.
— Какой замечательный… — начала было девушка и внезапно замолчала.
Странное чувство она испытала, когда их взгляды встретились. На несколько секунд Клеона и герцог словно остались одни. Ее светлость и граф немного отстали, и, пока девушка стояла, глядя в лицо герцога, что-то необъяснимое произошло между ними. Клеона поняла только, что слова не нужны. Она собиралась сказать, как много значит для нее это путешествие, как это увлекательно, что корабль… но какое это имело значение? Зачем говорить о том, что она чувствовала, если, глядя ей в глаза, герцог мог все понять…
А затем иллюзия — если это была иллюзия — исчезла так же внезапно, как возникла. Появился граф, и чары разрушились.
— Mon Dieu 32, Сильвестр. Я унижен! — запротестовал он. — Как ты смеешь называть меня тряпкой! Если ты думаешь, что меня могли испугать несколько капель дождя, ты очень ошибаешься!
— Мы два или три раза угодили под довольно сильный ливень, — добродушно ответил герцог. — Тебе бы это совершенно не понравилось, дружище.
— Но все-таки мы здесь, — заявил граф. Судя по его тону, француз подозревал, что ему могут помешать приехать.
— И это главное, — улыбнулся герцог.
Он прошел мимо графа и направился к ее светлости, чтобы помочь ей пройти по скользким после дождя камням.
— Хорошо доехали, бабушка?
— Сносно, — проворчала герцогиня. — Слишком много разговоров! Это ничтожество трещало, как попугай. Я с самого Лондона не сомкнула глаз.