Она быстро поднялась обратно по узкой лестнице. По пути Клеону на минуту охватил ужас: что, если она нечаянно закрыла потайную панель и теперь не сможет выйти? Но, слава Богу, панель была отодвинута, а оказавшись в спальне, девушка поспешно вернула ее на место.
Снаружи на площадке никого не было, и никто не видел, как она впорхнула обратно к себе. Там Клеона постяла минуту, прислонившись спиной к двери.
Затем медленно пересекла комнату, поставила свечу на бюро, сама опустилась на каминный коврик и схватилась за голову.
Она попыталась слово за словом восстановить то, что услышала, но почему-то было трудно вспомнить все. В одном девушка была уверена: герцог находится в опасности, но он нарочно идет ей навстречу, потому что — по какой-то неведомой Клеоне причине — ищет некий список. Но что это за список?
Фредди-то знал, о чем идет речь, и не хотел ехать, пока герцог не упомянул имя Питт. В первый момент оно ничего девушке не сказало. Затем она внезапно сообразила, словно в ее голове что-то вспыхнуло: бывший премьер-министр! Блестящий молодой человек, который ушел в отставку и вернулся в свое имение. Клеоне смутно вспомнилось, как кто-то говорил, что он сажает там яблони! Ну конечно, мистер Уильям Питт-младший был премьер-министром в течение всех лет войны.
Один из друзей ее отца рассказывал, что мистеру Питту стало скучно, когда наступил мир, поэтому он передал пост Эддингтону, своему протеже, человеку унылому и бездарному, которого никто особенно не любил.
Девушка напрягла память. Что она знает о мистере Питте? Однажды к ним на обед приезжал местный член парламента, старый друг ее папы, с которым они вместе учились в Оксфорде. Во время трапезы они не говорили ни о чем, кроме политики, Клеоне это показалось довольно скучным. Тем , не менее девушка слушала, ибо мама часто говорила ей, что человек с хорошими манерами должен выказывать интерес к тому, что интересует других людей.
Закрыв глаза, Клеона представила себя там, в маленькой убогой столовой в доме викария.
— Питт считает, — снова словно услышала она слова парламентария, — что единственная причина, по которой Наполеон подписал Амьенский мир, — это его желание выиграть время, чтобы создать свой военно-морской флот. Он понимает, что не сможет победить нас, если у него не будет кораблей. Один мой друг, который ездил во Францию в прошлом месяце, узнал, что Бонапарт заказал двадцать пять линейных кораблей, которые должны быть готовы в течение года.
— Я этому не верю, — возразил викарий. — Я думаю, что после девяти лет войны Европа устала от сражений. Ее народы жаждут мира и не возьмутся снова за оружие.
— То же думает и Эддингтон, — ответил член парламента. — Как вы знаете, в первом бюджете, принятом через десять дней после подписания мирного договора, он отменил подоходный налог Питта. Великий флот в Торбее распущен, запреты на морской рыболовный промысел отменены, из ста с лишним боевых кораблей, полностью оснащенных, осталось только сорок. В следующем месяце свыше сорока тысяч матросов будут уволены в запас. Давайте молиться, чтобы не оказалось, что мы сами роем себе яму.
— Я убежден, что вся Европа, однажды вкусив мира, не потерпит больше возобновления военных действий, — упрямо сказал викарий. — Французы восстанут, как восставали раньше.
— А мне интересно, — ответил член парламента, — как долго продлится эта передышка? Через пять-шесть лет у Наполеона будет двести линкоров, и он станет так же непобедим на море, как на суше. Вы когда-нибудь встречали людей, которые желают завоевывать, невзирая ни на какие жертвы, и при этом не считают победу личным достижением, которого стоит добиваться любой ценой?
— Я буду молиться, как никогда еще не молился, — медленно проговорил викарий, — чтобы, достигнув мира, мы в Великобритании сумели сохранить его.
— Аминь! — откликнулся член парламента, но Клеона знала, что отец не убедил его, и ее мать, сидя на другом конце стола, казалась молчаливой и озабоченной.
Теперь, слово за словом припоминая тот разговор, девушка смутно поняла, хотя не могла выразить это словами, что герцог как-то связан со всем этим. А иначе зачем ему было говорить о Питте? И что это все-таки за список, если он настолько ценен, что герцог ставит на него двух своих вороных жеребцов? Клеона знала этих лошадей: они были гордостью и отрадой старого Джебба, и она сама отдала бы все на свете, чтобы ими владеть. Так что в том списке? Почему он интересует герцога? Зачем они на самом деле едут во Францию и почему Фредди так боится исхода этой поездки?
Вопросы толпились в ее голове, насмехались над ней, приводили ее в ярость, но Клеона не знала ответа. Однако теперь она не сомневалась, что один человек имеет ключ ко всему и этот человек — граф. Тот, кого Фредди и герцог называли Хорьком.
Глава 9
Поездка в Дувр показалась бы Клеоне захватывающим приключением, если бы не два обстоятельства, которые испортили ей удовольствие. Во-первых, пришлось трястись в карете с герцогиней, хотя девушке до смерти хотелось мчаться в легком фаэтоне, которым правил герцог.
Увидев этот экипаж с огромными желтыми колесами и высоким сиденьем, Клеона сразу поняла, на какую скорость он способен. Тем более что в упряжке была четверка идеально подобранных серых лошадей. Клеона ужасно разозлилась на то, что она женщина и вынуждена путешествовать, соблюдая глупые условности.
Другую неприятность принес летний дождь. Когда они вышли из дома на Баркли-сквер, слегка накрапывало. Этого было достаточно, чтобы прибить пыль на дороге, но несколько тяжелых капель упали на небрежно заломленный касторовый цилиндр герцога.
— Дождь, Фредди! — воскликнул он. — Значит, граф не захочет ехать с нами. Если кто и не в ладу со стихиями, так это наш друг д'Эскур.
— Ты, как всегда, прав, Сильвестр, — отозвался Фредди Фаррингдон.
Его глаза радостно блеснули, и Клеона поняла, что друзья не слишком сожалеют о том, что им придется обойтись без графа.
— Вот что мы сделаем, мадам, — сказал герцог ее светлости, которая только что вышла из дома. — Мы с Фредди поедем вперед и проследим, чтобы к вашему прибытию все было готово. Я не хочу, чтобы вы, дорогая бабушка, по испытывали какие-либо неудобства.
— Не подлизывайся, мальчишка, — отрезала старая леди. — Если тебе не терпится свернуть себе шею, передвигаясь быстрее, чем Бог положил человеку, — дело твое. Но не пытайся подсластить пилюлю. Меня не так легко обмануть.
— О да, мадам, — согласился герцог. — В этом вас нельзя заподозрить. Но не будете ли вы так любезны подъехать к дому номер пять на Чейни-уок и пригласить графа Пьера д'Эскура сопровождать вас с Клеоной?
— О нет! — тихо, чтобы никто не услышал, воскликнула девушка.
— Мне не по душе этот ваш приятель, — изрекла герцогиня. — Однако мужчина, даже француз, может пригодиться в долгом путешествии. Вдруг на нас нападут разбойники?
— Конечно, бабушка, вы совершенно правы, — ответил герцог. — Надеюсь, граф сумеет защитить вас обеих.
Клеона знала, что он смеется над ними. Разбойникам потребовалась бы немалая храбрость, чтобы напасть на кортеж герцогини. Его возглавляла дорожная карета, запряженная четверкой великолепных лошадей, чья упряжь блестела при каждом движении. Кроме Клеоны и герцогини, в ней ехали четверо слуг: кучер и лакей — впереди, и еще два лакея на запятках. Сопровождали экипаж четверо верховых в бордовой с золотом ливрее и фуражках поверх напудренных париков, а позади, хоть и не так быстро, ехала карета, которая везла личную горничную герцогини, двух других служанок, и их сопровождали три лакея и кучер, который показался Клеоне таким же опытным, как Джебб.
— Вы всегда путешествуете с таким шиком, мадам? — спросила она герцогиню.