– Слава богу, жив! – прошептала она и попыталась перевернуть его.
– Погодите, миледи, сейчас подсоблю, – к ней, пошатываясь, подошел Потингтон. Джеркин на его левой руке был рассечен и обагрен кровью.
– Вы тоже ранены!
– Пустяки, – пробормотал арендатор и осторожно перекатил Роджера на спину. Мод тихо ахнула: на дублете молодого джентльмена расползлись огромные темные пятна. Потингтон огляделся, с губ его слетело ругательство, когда он увидел убитых Джека и Боба. Он подхватил раненого под мышки и потащил к повозке. Навстречу им поднялся сидевший на приступке повозки Томас. Лицо его было в подтеках запекшейся крови, на ноге, чуть выше колена, в прорехе штанины зияла рваная рана.
– Мы с ними справились! – радостно воскликнул он. – Вы видели, миледи, как этот проезжий джентльмен зарубил двух разбойников? Раз-раз, и все! – Томас взмахнул рукой, неосторожно ступил на раненую ногу, охнул и чуть не упал.
– Что с мистером Ньютоном? Жив? – спросил он, разглядев раненого, которого Потингтон уложил на землю.
– Боюсь, тяжело ранен, но пока жив, – сказала Мод. – Сейчас я вас перевяжу. Где Мэри, не видели ее?
– Я тут, – из-под повозки на четвереньках вылезла всхлипывающая служанка.
«Нашла самое безопасное место, – подумала Мод. – Нам с Агнесс тоже надо было спрятаться под повозкой, а не бегать по кустам, навлекая беды на свою голову».
Тут она спохватилась, что ее компаньонка, оглушенная ударом по голове, осталась где-то там, у леса.
– Мэри, найди миссис Пикок, – обратилась она к служанке, объяснив ей, где та может находиться. – Но прежде достань тот маленький сундучок, где я держу лекарства, и прихвати с собой пару простыней – мы их разрежем на бинты.
Леди Анна Риттор – дама, которая с детства растила и воспитывала единственную оставшуюся в живых дочь сэра Уильяма Бальмера (когда Мод был всего год от роду, ее мать умерла во время эпидемии английского пота [15]вместе с двумя старшими детьми), обучила девушку не только вышивать, ткать и вести домашнее хозяйство, но и грамоте, счету, а также искусству врачевания. Благодаря этому Мод умела готовить лекарственные мази и настойки, вскрывать нарывы и зашивать порезы.
Отправляясь в путь, она захватила с собой необходимые снадобья – на всякий случай. И вот этот случай настал.
Томас высек огонь и зажег факел, вставил его в держатель, прикрепленный к повозке, Мэри достала сундучок с лекарствами, запас шелковых нитей, иглу, бутыль с лавандовой водой и разрезала простыни.
Хотя Джон Потингтон и Томас мужественно утверждали, что у них всего лишь небольшие порезы, при неровном свете факела их раны выглядели ужасно. Стиснув зубы и стараясь не потерять сознание от запаха и вида крови, Мод занялась их ранами. Мужчины хорохорились, делали вид, что им совсем не больно, но их выдавали побледневшие лица и капли пота, выступавшие на лбу.
Когда Мод обрабатывала раны Роджера – у него была серьезно повреждена грудь и рассечен бок, за повозкой затрещали кусты, заставив всех насторожиться, а Потингтона – схватиться за меч. Но это оказались Мэри и миссис Пикок, последняя шла, пошатываясь, одной рукой опираясь на плечо служанки, другой держась за голову.
– Меня чуть не убили! – сообщила она и, заметив раненых, воскликнула: – Святая Агнесса! И что нам теперь делать?! А я ведь предупреждала вас, миледи! – обрушилась она на Мод. – Я говорила, что незачем ехать в Лондон, да еще без достойного сопровождения. Сэру Уильяму все равно уже не помочь, Господь храни его! – Агнесс перекрестилась. – А посмотрите, что произошло?!
Мод удержалась от резкого ответа. Ссориться с компаньонкой сейчас было совсем некстати.
– У меня разбита голова, я истекаю кровью! – Агнесс со стоном опустилась на приступок повозки, еще несколько раз напомнила о своем ранении и не угомонилась, пока Мод не смазала и не забинтовала припухшую ссадину на ее лбу.
Боль не утихла, но стало легче. Кардоне выпрямился и развернул рыжего в сторону дороги. Хочешь не хочешь, а раз ввязался в дело, нужно его заканчивать и ехать дальше. Если больше ничто не помешает, к полуночи они доберутся до Кембриджа, где можно будет отдохнуть. В конце концов, как бы он ни стремился попасть в Лондон, один день не сыграет важной роли, особенно в сравнении с годами, теми, что прошли.
Кардоне выехал на дорогу, Бертуччо, ожидавший его неподалеку, в тени деревьев, пустился следом.
«Ого, а леди весьма отважна», – мимоходом подумал странник, подъехав к повозке и спешившись. Девушка умело перевязывала голову женщине, сидящей у повозки, та стонала, а в промежутках между стонами что-то выговаривала ей, возмущенно захлебываясь словами. Плотного вида йомен – тот самый, которого Кардоне спас от последнего удара меча, наклонился над парнем, лежащим на земле. Брошенные лошади сгрудились у края дороги.
– Берт, – бросил Кардоне оруженосцу. – Собери лошадей! Убитых придется грузить на седла. А ты, – обратился он к йомену, – поможешь ему!
– Всегда мне un compito complicato [16], о, святой Януарий, – проворчал Бертуччо.
– Святой Януарий да поможет тебе! Basta! [17] – рыкнул Кардоне, не преминув усмехнуться: Берт никогда не начинал ни одного дела, не обратившись к покровителю Неаполя с просьбой о помощи.
Наконец все было сделано: лошади навьючены телами погибших слуг, тела разбойных людей сложены у дороги; тяжелораненый устроен в повозке, оружие и трофеи собраны. Кардоне подошел к молодой леди.
– Придется вам свернуть к востоку, добраться до монастыря Англси, что в Лоде, если я не совсем забыл эти места, – сказал он. – Это совсем недалеко, в паре миль отсюда. Там оставите убитых и раненых да пошлете монахов забрать этих, – он махнул рукой в сторону мертвых разбойников. – Пусть позаботятся о них и засвидетельствуют, что на вас напали.
– Заехать в Лод? – растерянно спросила девушка. – Я совсем не знаю этих мест.
Она уставилась на него огромными темными глазами.
– Не знаете этих мест? Как же вы отправляетесь в путь? Одна… Кто отпустил вас? – равнодушно спросил Кардоне, разглядывая ее лицо, освещенное любопытной луной.
«Гм, молодая, знатная, красивая леди, с таким жалким эскортом… Куда же она так спешит? Догоняет сбежавшего мужа?» – он усмехнулся своим мыслям.
– Никто не отпустил, я сама, – ответила она и замолчала.
– Не смею расспрашивать, – бросил Кардоне в ответ на оборванную фразу своей собеседницы, про себя подумав: «Да и знать не хочу». Вслух же заметил:
– У вас нет выхода, убитые требуют обряда, а раненые – ухода. В конце концов, я могу проводить вас туда, – неожиданно для самого себя и от этого злясь, предложил он. – Собирайтесь, пора ехать!
Резко оборвав разговор, он позвал Бертуччо и вскочил на рыжего.
При свете факела Мод смогла получше разглядеть своего спасителя. Лет тридцати, с грубоватыми чертами лица и короткой бородкой, высокий, крепкого сложения, одетый в добротную, но не новую одежду. Темный плащ, отороченный серым мехом, и увитые замысловатым узором ножны указывали, что по рождению он джентльмен [18], хотя манеры его не отличались изысканностью, как и речь, с которой он обратился к девушке, когда можно было отправляться в путь.
– Я буду вам очень обязана, сэр, – сказала Мод ему вслед, но он уже не слышал ее.
– Миледи, я поеду на упряжной, – сказал Джон Потингтон, бледный, как смерть, но старательно бодрящийся.
Девушка с сомнением посмотрела на его висящую на перевязи руку, кивнула, понимая, что выбирать не из кого – Томас не мог ехать верхом. Для самой Мод в повозке уже не было места, и она направилась было к своей кобыле, как вспомнила о ларце, забытом в кустах, без которого чуть не уехала, а ведь в нем лежали почти все ее деньги и драгоценности.
После короткого переполоха, связанного с поиском ларца, он был найден и надежно упрятан в сундук. Мод накинула на себя подбитый мехом плащ, надела перчатки и с помощью Потингтона села на лошадь – смирную гнедую арабку, специально подобранную для дочери сэром Уильямом и обученную ходить под дамским седлом. Затем арендатор взобрался в седло упряжной лошади и тронул повозку с места.
15
Английский пот – инфекционное заболевание с очень высоким уровнем смертности, сопровождавшееся горячкой, обильным выделением пота и сонливостью. Вспышки этой болезни наблюдались в Европе (в основном в Англии) между 1485-м и 1551 г.
18
Ножны указывают на принадлежность к дворянскому сословию (рыцарям). Серый мех могли носить только сыновья баронов, рыцари и джентльмены.