Я стала рассеянной, стала уезжать каждый месяц на неделю или две в другие города и страны. В жизни Эпикура чередовались спячка и изобилие еды. Если лишить улитку влажных условий и еды, то она впадает в спячку, но это нестрашно. Улитка выйдет из спячки, если на десять минут погрузить ее в теплую воду. Каждый раз, когда я возвращалась, первым, что я делала, была забота об Эпикуре. Разбудить, накормить, прибраться, налить воды. В последний раз я вернулась в январе 2020 из Барселоны и больше никуда не уезжала, потому что заканчивала университет и пыталась быть умной. А потом начался карантин и закрытые границы.
У него совсем нет слуха – он может реагировать только на колебания и на свет. Если я громко хлопаю ящиком, он чувствует это и резко прячется в раковину. На свет он так не отзывается. Ему как будто безразличен свет. Активнее он реагирует на ощущения и поверхности. Поэтому было бы спорно говорить, что он видел или слышал, как я мастурбирую или занимаюсь сексом. Но он точно присутствовал рядом, на периферии. Мне немного неловко от такой мысли. Не знаю, как люди занимаются сексом рядом с кошками или собаками.
Карантин сломал мою сексуальную жизнь. Не в том смысле, что у меня были отношения и они кончились. Их не было и до карантина. Но на карантине я перестала чувствовать возбуждение. Может, это такой возраст или жизненный период. Зато теперь мне не так неудобно перед Эпикуром.
На карантине мы с Эпикуром снова обрели друг друга. Труд заботы приносил мне радость, ведь больше все равно никаких развлечений не подразумевалось. Я ответственнее выбирала ему овощи. Я катала его в ванной под песни Тимы Белорусских, он был морской пират. Вскоре мы дошли до точки безусловного базового доверия, то есть я снова решилась посадить его на руку. Он снова укусил меня, но в этот раз слабее. Может, он пробовал мои границы. Может, он хотел показать этим нашу близость. Снова было больно и снова появился синяк. Но эту рану я не воспринимала серьезно. Фактически, это даже не было раной, ведь я уже знала, что Эпикур способен на такую форму тактильности. Наши отношения не испортились.
Недавно моя подруга Лиза рассказала мне про древнегреческого Эпикура. Эпикур не предлагал отказаться от страдания как идеи и радикально наслаждаться. Он говорил: «Боль переносима. Счастье достижимо». Он говорил: «Пока мы есть – смерти нет. Когда смерть наступает, нет уже нас». Он говорил: «Дружба – это магия». Мы с Эпикуром – хорошие друзья.
Женя Красилова
Измайлово
Моему дедушке исполнилось семьдесят три, когда он влюбился. С бабушкой они двадцать лет как мирно развелись, после чего он остался в Москве, а бабушка вернулась в Екатеринбург, в небольшую старую квартиру. Отец очень переживал, но у него уже была своя семья, работа и хоть и еще съемная, но обустроенная квартира, поэтому мы, конечно, остались. Мне было восемь. В итоге дедушку я знала куда лучше, чем бабушку, и очень с ним дружила. Он был жизнерадостным и активным, но, видимо, считал себя слишком старым для новых отношений и, как мне кажется, совсем их не искал. Но для любви не всегда нужны поиски, как известно, она может нагрянуть совсем нечаянно.
Все началось на съемках студенческой безбюджетной короткометражки, которую я по дружбе помогала продюсировать в начале года. Для массовки нам нужна была пара пенсионеров, которая стояла бы под ручку и кормила голубей, пока главные герои выясняют отношения. Режиссер Толик решил, что это будет красиво: показать настоящую любовь на фоне эгоизма и неверности, чтобы добавить контраста.
Съемки проходили в Измайловском парке, и все ждали пятницы, когда по прогнозу должен был выпасть снег. Мы надеялись, что он прикроет оттаявшую унылую землю и голые кусты и создаст хоть какой-то контраст, чтобы те самые голуби в кадре были заметны. Ближе к делу прогноз поменялся, снежинки в календаре передвинулись на субботу. Толик решил перенести съемки, но оказалось, что запланированные изначально старики прийти в этот день никак не могут – поликлиника, внуки и что-то там еще. Пришлось решать оперативно – я попросила помочь деда, а художница по костюмам Таня, которая жила неподалеку, позвала свою активную соседку, Светлану Николаевну.
Сцену снимали довольно долго – сначала все никак не слетались голуби, и нужно было видеть, как мы выманиваем их с небольшой опушки, оставляя хлебный след к нашей локации. Потом что-то не так было с репликами героев – режиссер Толя добивался, чтобы актриса «истерично кричала, но выглядела адекватно». Все это время Танина соседка держала моего деда под руку, а он, такой красивый в своем парадном пальто и красном щегольском шарфе, кидал кусочки батона, болтая с ней и почти не глядя на голубей. После съемок все умилялись и подшучивали надо мной, потому что дед со Светланой Николаевной так и удалились – под ручку.