Когда все закончилось комната в раз стала четкой до рези в глазах, я села на кровати и быстро оделась. Он последовал моему примеру.
- Извини, - пробормотала я.
Он не ответил, только крепко обнял за плечи, и это меня успакоило.
Как ни странно, тот случай никак не повлиял на наши дружеские отношения. Разве только мы стали внимательнее к случайным прикосновениям, которые начали вызывать неловкость, отсутствующую ранее.
Тот случай мы не обсуждали, да и нечего было обсуждать. Все было ясно, я в момент слабости искала поддержки, он, как друг, не бросил в беде. Я знала, что у него есть невеста, и у меня даже в мыслях не было что-то разрушать, я искренне желала Сердару только самого хорошего.
4.
Думалось, что после похорон отца мне станет легче, однако ожидания мои не оправдвлись. С каждым днем я все яснее осознавала плачевность своего положения и все меньше стремилась завершить начинания моей прошлой жизни. Прямо говоря, университет мне перестал быть интересен. Постепенно, с приходом полного осознания произошедшего, апатия моя начала сменяться озлобленностью на тех, кто превратил мою жизнь в ад.
Сердар постоянно ругал меня за мою слабость, говоря, что я должна думать о будущем. Я думала, но с ужасом – ведь меньше чем через месяц мой друг должен был вернуться в Курдистан. Он получил знания и должен дальше противостоять врагу. От одной мысли об отъезде Сердара мне становилось так тоскливо, что хотелось выть.
Впервые безумная мысль поехать вместе с ним проскочила у меня в голове за неделю до его отъезда. Правда тогда она была больше похожа на фантазию, которую я быстро отогнала, но выселить ее из моих мыслей не получилось. Семя ее попало в мое подсознание, глубоко пустив корни, и с каждым часом росло и крепло в моей голове.
За два дня до отъезда Сердара я решилась на разговор.
После занятий я пригласила его пообедать вместе. До моей кваритиры было останвки три, но мы почему-то шли пешком. Я прокручивала в голове предстоящий разговор, думала с чего бы начать, но тема была настолько неоднозначной, что никакие толковые мысли не шли. В итоге я бросила эту затею, решив пустить все на самотек.
- Вкусно? - уплетая спагетти с сыром - верх моих кулинарных способностей - спросила я.
- Очень, - честно ответил Сердар.
- А ты уже купил билеты назад?
- Билеты? - улыбнулся он. - Нас забирают военным самолетом.
- Я не хочу оставаться одна, - отложив вилку быстро проговорила я. - У меня тут никого нет.
- Марина, я не могу остаться...
- Я и не прошу, я хочу поехать с тобой.
Перестав жевать, Сердар поднял на меня глаза.
- Ты шутишь?
- Почему шучу?
- Это просто глупость, - помотал он головой, отмахиваясь от моей идеи, - ты не видела войну, ты не знаешь, что это такое.
- Да, ты прав не знаю, но хочу узнать.
- Зачем?
- Это и моя война. Она гораздо ближе ко мне, чем может показаться, смерть моего отца - часть этой войны, значит и месть за него тоже. Сердар, я медик, я умею обращаться с оружием, раз уж на то пошло, я могу быть полезной.
- Месть? Горечь не лечится местью, горечь лечится временем...
Я тут же перебила его:
- Я не хочу ее лечить, лечить - значит ждать облегчения, я не хочу, чтобы мне стало легче, я не хочу забывать, я хочу справедливости. Разве ради этого не стоит жить. и, если надо, умереть?
- Красиво говоришь, но это только слова...
Я заговорила опять недослушав Сердара:
- А ты? За что воюешь ты?
Я прекрасно знала ответ на этот вопрос. Четыре года назад вся его семья - отец, мать и два брата - была убита армией ИГ, при захвате и чистке города.
Прием был запрещенным, но мне ничего не оставалось, кроме как пойти ва-банк.
- Разве ты не воюешь ради справедливости?
- Нет, - помедлев ответил Сердар, - у меня просто не было другого выхода.
- Ерунда, - снова перебила я его, - выход есть всегда, ты мог уехать, как сделали тысячи людей! Сердар, тебе было шестнадцать, никто не мог заставить тебя воевать, однако ты сделал свой выбор. Почему же ты хочешь помешать мне сделать свой?
- Я никогда не воевал, чтобы мстить. Я воевал, чтобы защитить свой народ.
- Ключевое слово "воевал", - не унималась я.
- Марина, это невозможно, ты никуда не поедешь, и это мое последнее слово!
- Ну почему? - чуть не всхлипывала я.
Сердар встал из-за стола, взял куртку и, повернувшись ко мне, напоследок сказал:
- Ты сама знаешь...
После этого он вышел, оставив меня наедине с моими печальными мыслями. Но сдаваться было рано.
Я была очень расстроена. И, если уж признаться себе, особенно тем, что Сердар так запросто может оставить меня здесь и совсем не хочет, чтобы я ехала вместе с ним.
Я откупорила бутылку шампанского, заготовленную на отъезд Сердара, и с каждым глотком моя уверенность в себе крепла. После того, как на дне ни осталось ни капли, я была абсолютно уверена, что попаду в Курдистан. Как, когда - не важно, но я добьюсь своего.
По пути в магазин за второй бутылкой я начала разрабатывать план Б. Он оказался на удивление прост - билет до Стамбула, отуда на автобусе до Диярбакыра, оттуда до Чынара, где я и найду Сердара.
По мере того, как пустела вторая бутылка, мои мысли становились все спутаннее, а эмоции все четче. Мне стало душно и тесно в своей комнате, ощущение того, что я теряю время и надо срочно что-то предпринять сподвигло меня к мысли попытать счастья еще раз, поговорив с Сердаром. А моя хмельная уверенность решила, что я должна сделать это именно сейчас.