Тук. Тук. Тук.
— Когда я умер… — Виктор прочистил горло, — я словно видел всё со стороны. Я навсегда запомню ту боль которую ты испытала…
— Давай не будем об этом, — прошептала я.
Откуда снова этот ком в горле? Я зажмурилась, но воспоминания произошедшего, словно лавина, обрушились на меня, та боль от потери, она до сих пор живет во мне. (Всхлип)
Я не замечаю, как по щекам снова бегут слезы. Сжимаю рубашку Виктора, и прижимаюсь к нему. Он крепко обнимает меня. Я успокаиваюсь под звук ударов его сердца. Живой. Он рядом.
— Лисса, — шепчет Виктор и притягивает меня к себе.
Смотрит на меня своими желтыми глазами, вытирает мои слезы.
— Это всё из-за меня, я разбудила его, — с болью шепчу я.
— Нет, не из-за тебя. Так сложились обстоятельства.
— Ты мне врешь. Ты сам знаешь, что я виновата.
— Зачем ты сейчас себя изводишь?
— Потому что я могла потерять тебя. Знаешь, я никогда до конца не понимала, что такое пара. Но сейчас…
— Понимаешь?
— Да. Это не любовь! Это что-то большее, чему нельзя дать название. Я чувствую в тебе часть себя, без которой я не могу существовать.
— Лисса, девочка моя, не плачь, — уговаривал Виктор, вытирая новый поток моих слез.
— Не могу …
— Я видел, как тебе было больно, я видел, как ты убивала себя. Я стоял рядом с тобой на коленях и умолял остановиться. Обещай мне, что если в нашей жизни повториться такая ситуация, ты будешь жить несмотря ни на что.
— Нет.
— Лисса.
— Нет! Я никогда не буду обещать тебе такого. Как ты можешь? Разве ты жил бы?
— Я бы умер в ту же секунду, что и ты.
— Тогда зачем просишь меня о том, что не сделаешь ты?
— Потому что видеть, как ты умираешь больно.
— А ты не умирай, и я буду жить, — шепчу я.
— Конечно, будешь. Я теперь с тебя глаз не спущу, — Виктор улыбается и целует меня, нежно, осторожно.
— Хочу сказать люблю, но это не передает даже толику моих чувств к тебе, — шепчет Виктор, разрывая поцелуй.
— Зачем слова, если я чувствую тебя и твои чувства?
Не знаю, что произошло на площади, но наши души словно переплелись между собой, мы словно единое целое.
Виктор понимающе улыбнулся и хотел снова поцеловать меня, как в комнате появился дедуля.
— Кхм… Молодой человек, вы не могли бы слезть с моей внучки, — угрожающе сказал дедуля.
Виктор хмыкнул, встал с кровати, и помог пунцовой мне встать рядом с ним.
— Деда, — промямлила я.
— Ничего не хочу слышать! Мы ждем вас в обеденном зале.
Дедуля подарил Виктору тяжелый взгляд, который тот с достоинством выдержал и посмотрел на меня. В его глазах мелькнула нежность, но потом они снова стали жестокими и суровыми.
— Скажи спасибо, что здесь я, а не твой отец.
— Дьявол хочет прочитать мораль? — хмыкнул Виктор.
Вот зачем?
Глава 8
Дедуля посмотрел на Виктора и усмехнулся.
— Ваш поступок не может вызвать восхищение вашей глупостью. Так нравится причинять боль Лиссе?
— Причем здесь Лисса?
— При том, что я могу убить тебя, и никто тебя уже не воскресит! Поэтому советую свой характер и высокомерие показывать в другом месте, — отчеканил дедуля и вышел.
— И зачем ты так? — грустно спросила я.
— Прости, я не смог сдержаться, — сказал Виктор, прижимая меня к себе.
— Ему сейчас не просто. Пробудился Всадник и скоро проснутся другие. Поверь, они доставят множество хлопот, как Аду, так и Раю. Ещё я вход открыла, мне очень стыдно, — я прижалась к груди Виктора и спрятала своё лицо.
— Ты очень изменилась, — Виктор пропускал через пальцы мои волосы.
— Наверное. Я многое переоценила.
— Да, веселый у нас денек. Пойдем, поговорим и домой, а то мне здесь жутковато, — хмыкнул Виктор.
Я улыбнулась, взяла стража за руку и повела в главный зал, где собралась вся семья.
— Почему не перенесла?
— Хочу оттянуть этот момент. Не знаю, как смотреть им в глаза.
— Из-за чего?
— Им было больно и то, что моя собственная глупость и детские выходки…
Виктор приложил палец к моему рту.
— Отпусти ситуацию. Ты уже ничего не изменишь! Единственное, что в твоих силах, это сделать вывод и постараться больше не совершать таких поступков.
— Спасибо.
— Лисс, мы ещё поговорим обо всем: о нас, о случившемся. Но сейчас я хочу, чтобы ты знала. Я с тобой при любых обстоятельствах.
— А как же нечисть? — улыбнулась я.
— Я дурак, что говорил это. Ты не нечисть. Ты самая прекрасная женщина: нежная, добрая. Ты моя.