Ноль-два бесплатно. Гудки, деловитый голос диспетчера, несуразные пояснения Александра. И никаких данных об этом ДТП в базе, как будто и не было его. Мысль вернуться, ждать до утра, и противный голосок предчувствия, что все плохо и очень плохо.
Ноль-три — скорая помощь, здесь толку вышло больше, и после нескольких переключений коммутатора Александру ответили, по какому адресу увезли пострадавшую в аварии на углу Комендантской и Широкой у дома номер тридцать два. В этот час в городскую больницу скорой помощи на улице Костюшко доехать можно было на такси. Но денег у Александра не было, и он пошел пешком.
За долгую службу свою в больнице навидалась баба Нина всякого, а душой не очерствела. Вот для успокоения этой самой души, что болела и ныла от страданий за других, от стремления помочь им, случалось заглядывала она и в бутылочку. Потому и оставалась баба Нина все там же, в самом низу карьерной лестницы. И не пыталась даже что-то изменить. Все ее устраивало. Без малого пятьдесят лет, переходя из одной больницы в другую, она все стелила да перестилала, подмывала, выносила утки и судна, переворачивала, уговаривала, выслушивала. И на все это ей хватало и выносливости, и доброты.
В ту ночь, когда бомжих привезли, она и капли в рот не брала, а потому запомнила все как было, яснее ясного. Сергеич один пытался обеих пациенток вытащить и не смог, винить его одного станут, а помогал ему кто? Да никто — вот только Катя да она сама, баба Нина, хоть и не положено это. А куда денешься, если рук не хватает. Был бы второй врач в смене, а так…
Потом все по порядку пошло, как Михайличенко проспался, только одна болезная не дождалась, померла. Может, и к лучшему — лечение лечением, а Бог знает, кому жизнь сохранить, а кого уж и призвать. Женщина сильно переломана была, и шрам этот еще от недавней операции, багровый, от пупка до лона. Перитонит, что ли? Баба Нина, еще когда мыла ее, приметила шрам, и вид был у женщины такой, что ясно — не жилица она. Лицо аж серое. Повздыхала баба Нина горестно, перекрестилась. Жизнь не кончилась. Живое — живым. Мертвых — земле. Помянуть бы…
А ведь и объявился у одной из женщин родственник! Когда Сергеич после операций спать пошел, человек этот и заявился, часа в три ночи, может, в четыре. Она и сама уже носом клевала, на топчан прилегла в коридоре. Так тихо было, чудно — никого не везли больше. И так же тихо вошел этот. Не то парень, не то мужик — не рассмотрела она, испугалась. Чисто привидение! Вошел и стоит, а сам белый, как полотно. Она решила, что пострадавший сам пришел, бывает и такое. С топчана соскочила, подбежала, стала расспрашивать, он молчит. Губы посинели. Откуда же знать, может, и приступ сердечный — и у молодых бывает. Она не врач разбирать. Усадила парня в смотровой, сама в ординаторскую, вернулась вместе с Михайличенко.
Но, оказалось, не больной это, а узнать человек пришел насчет женщин, что ночью привезли, одна из них вроде родня ему. Легко сказать «узнать». Та, что в реанимации, к ней точно не пустят, другую в морг еще не увезли — Катька не успела. Устала девка, вымыла все в процедурной, прибралась, чаю Анисимову отнесла и уснула на каталке. А баба Нина ее будить не стала, труп он и есть труп, никуда не денется. Решила, что ближе к утру в морг его отправят. Там бы прибрали, как положено, — тогда и смотреть можно.
Если сейчас, то по вещам только, а они порезаны все, по вещам ничего он не узнает. Михайличенко, которого зря сдернули, начал ругаться, бабе Нине тыкать, что надо в разные пакеты вещи совать. Виноватую нашел сразу, ему лишь бы на других спихнуть! А сам больше виноват, грех на нем — подставил Анисимова, спать завалился пьяный. Но опять не ее это дело, промеж собой врачи разберутся, не первый день вместе работают. Анатолий Сергеевич — святая душа, безотказный. На нем и ездят, кому не лень, теперь еще неприятности светят. А Михайличенко — ничего, не он оперировал. И жалости к людям никакой.
Родственнику так напрямик и сказал о той, что выжила:
— При такой травме выход был бы ей умереть, теперь будет в лучшем случае без памяти и речи ползать, а скорее, что овощем лежать, под себя сраться. Родным не позавидуешь. Идемте, я покажу, что от первой осталось. Что здесь тряпье перебирать? Смотрите на тело, все равно же потом на опознание придется в морг идти. А так все сразу решим.