И пошли они к туалету, где у самой стенки на металлической каталке лежало под заляпанной кровью простыней тело.
Врач сухо произнес:
— Ну что, готов? Открываю? — И отвел простыню с головы и шеи.
Не зря баба Нина за ними пошла — парень глянул и обмер, узнал, видно. Как стоял, так и упал, подхватить не успели, хорошо сам не переломался.
Михайличенко хуже ругаться начал:
— Нашатырь тащи! Сейчас наблюет еще, убирать за ним. В смотровую обратно поведем.
И как земля держит злыдня такого?! У человека горе, а он! Парня откачали, подняли, в смотровую отвели. Значит, его жена померла. Бедный, бедный…
Александр как из тумана выплыл. В нос шибанул едкий запах нашатыря. Увиденное
казалось чем-то… Нет, не сном оно было — явью. То, страшное под простыней… потом мертвое лицо…
Дальше провал, голова закружилась и все, темно.
А сейчас он опять в приемном покое почему-то лежит. Доктор тот сердитый за столом все пишет, пишет.
— Очнулся? Молодец! Что за мужики пошли, трупов пугаются! Не кусаются они. Ты разглядел ее? Или еще раз смотреть будешь? Твоя жена?
Еще раз смотреть в ее лицо? Духу не хватит.
— Да это она. — Александр как застыл. Умерла… Как же это? Ушла и нет ее больше. Сказала «скоро вернусь»… Умерла… Почему он не плачет? Ольга умерла…
А страшное не исчезает, так и лезет в душу. То, что он видел, на самом деле ведь и не человек уже, а тело. Несуразно, не к месту вспомнил он вдруг свою собаку, еще в Твери было, где он учился. Жили тогда с матерью. Мысли путаются, мешаются. Мама не знает ничего, думает, все у него хорошо. Что устроился в Питере, живет. А собака почему? А… тело, вот почему. Собака умерла и лежала около будки, растянувшись на земле, как уснула, но когда он подошел и стал поднимать — там живого не было ничего. Душа, что ли, ушла. Закопал он Динку в лесу, только уже и не Динка это была. Шкура, кости, мясо и запах от него пошел гнилой, а живое куда делось, то что было в ней, когда она прыгала, лаяла, смотрела? Тогда в глазах ее было живое. Александр гладил Динку и чувствовал жизнь. Когда же прикоснулся к ней мертвой — ничего не почувствовал. Ушла… А с человеком так же?
Неприятный голос врача выдернул его из оцепенения.
— Все, я все заполнил. Вот вам телефон морга, узнаете, когда вскрытие, а потом забирайте и хороните.
Тут Александр и подумал об этом ясно. Зачем забирать? Жизни там нет, а похоронить стоит дорого. Где взять деньги?
Он с трудом сел на топчане, в голове шумело, язык не ворочался. И главной мыслью было — как домой возвращаться? Сил нет и денег нет. Денег нет, денег нет… Только это сейчас и важно. Где взять? Вдруг молнией мысль — Женечка! Одна в квартире. А он тут.
— Мне идти надо, ребенок дома остался.
— Подпишите и идите, — буркнул врач. — Все остальные вопросы к патологоанатому.
— А если не забирать? Мне хоронить не на что.
— А это уже ваши проблемы. Пишите отказ, что согласны на использование трупа в учебных целях.
— В учебных целях? То есть…
Но договорить Александр не успел, в коридоре загремели, затопали, в смотровую ввели человека, всего в крови. Мужчина с перебинтованной головой стонал и правой рукой прижимал к себе левую, перевязанную и окровавленную. Усадили его на топчан, сделали укол. А мужчина поднял голову, уставился на Александра и как закричит:
— Сашка Мина, ты, что ли?
— Игорь? — Александр не мог поверить! Перед ним был Игорь Симагин — его лучший друг и сокурсник по академии воздушно-космической обороны.
— Ну ты ж смотри, где встретились, — искренне обрадовался Игорь. — А меня подстрелили, гады… Ну, потом я расскажу… Больно, сука! Доктор, давай лечи уже! А ты, Саш, подожди, не уходи!
Михайличенко с Катей повели Игоря в процедурный кабинет, санитарка вздохнула им вслед и потянула Александра за руку:
— Идем, милый, в коридор, тут ждать нельзя, идем-идем, я тебя чаем напою. Согреешься, а то как по морозу пойдешь?
ЧАСТЬ 5 РИТА
Пятиминутка прошла в обычном режиме, а после начался рабочий день. Анисимов сделал обход в палатах, потом перевязки, и засел за истории. Плановых операций сегодня не было.
Михайличенко и Курдюмов тоже писали, каждый за своим столом.
— Толь, спасибо, что не сдал. Ты прости, что так получилось. Ну очень надо было, судьба решалась. Если бы я знал, что эта скотина напьется, я б не ушел. — Курдюмов выглядел виноватым.