*** *** ***
Софья влетела в дом в самый разгар веселья.
– Соня, ну что, увидела суженого? Страшно было? – обступили её девки со всех сторон.
– Никого я не видела! Глупости это всё! – с раздражением отмахнулась от них Софья. – Любаша, проводи меня домой, пожалуйста!
– Соня, так ты ведь ночевать хотела остаться. Я матушке твоей обещала за тобой приглядеть. Ночь глухая на дворе, куда идти-то?!
– Хотела да перехотела! Ну и ладно, одна дойду. Ты не говорила, что у тебя парни будут. Батька вернётся, если узнает, убьёт меня!
– Ну, хорошо, пошли, – вздохнула Любаша. – А молодцы нас проводят.
– Только дай мне платок какой-нибудь, Любаша, а то я свою шаль в бане обронила. Потом заберу, возвращаться – плохая примета, – опустила глаза девушка.
– Софья Борисовна, а вы там во дворе случайно Прохора Волгина не видали? А то он ведь с нами пришёл, да отстал где-то, – усмехнулся Антон, глядя на девушку.
– Нет, не видала, – невозмутимо ответила Софья, повязывая Любашкин платок на голову.
Весёлая компания проводила Григорьеву до самого дома. Всю дорогу она была сама не своя. Не слышала вопросов, обращённых к ней, не видела ничего перед собой. Если бы не держала Любашку под руку, непременно упала бы. Ночь выдалась светлая, полная луна ярко освещала окрестности. Стояла тишина, только снег хрустел под ногами да изредка раздавался собачий лай.
Софья так ждала этой ночи. Батька на ярмарке встретил какого-то старинного друга, которого сто лет не видел и укатил к нему в гости в столицу. К матушке на праздник родня приехала. И Софья упросила мать отпустить её к Любаше с ночёвкой. Уж больно ей погадать хотелось, ни разу в жизни не пробовала. Мария Петровна сначала и слушать дочь не стала, а потом вспомнила себя в молодости. И решила, пусть хоть раз сходит, побалуется, пока хозяина нет. А то скоро замуж отдавать, там не до веселья будет – хлопот полон рот.
Софья как на крыльях летела к Любаше. Вмиг позабыла свои слёзы в церкви. Надеялась она в зеркале колдовском милые черты увидеть, тёмные кудри да светлые очи. А тут такое! Софья не знала, что и думать. Как он посмел себя так вести с ней! Неужто она сама повод дала? Позор-то какой! Не ожидала она такого от Прохора. Всегда он ей ласковым да нежным казался. Словно помутилось всё в глазах у Софьи. После случившегося не должна она и думать о нём, а в церкви молиться за грех свой нечаянный. Только до сих пор огнём горят поцелуи Прохора на губах её, а сердечко замирает мучительно и сладко. Совсем пропала Софья. Чувствовала, что ни молитвы, ни твёрдая воля не помогут уж ей. Как там матушка говорила: «Понравится сатана – краше ясного сокола». И точно, не в силах Софья заставить себя не думать о Прохоре Волгине. И сколько она так мучиться будет – неизвестно.
Войдя в свою светлицу, упала девушка на колени перед иконами, прочитала молитву. Но лицо Волгина так и стоит перед глазами. Туманный взгляд его и манит, и пугает. Точно дьявол-искуситель в ангельском обличье. Не раздеваясь, легла Софья на постель. Уснуть ей всё равно не удастся. Скорей бы петухи пропели. Днём всё не так тоскливо на душе, как ночью, когда от дум тревожных нет покоя, когда все страхи и сомнения оживают и кажется, что долгожданный рассвет не наступит никогда.
Глава 6
– А ну-ка быстро вставай! – донёсся до Прохора откуда-то издалека отцовский рассерженный голос. – Вставай, кому говорю! Не притворяйся, что не слышишь!
Прохор с трудом раскрыл глаза и увидел перед собой отца, который тормошил его за плечо.
– Батя, ну чего надо?! Дай поспать, плохо мне! – застонал Прохор и попытался укрыться одеялом с головой.
Дневной свет больно резал глаза, голова раскалывалась на части.
Но Андрей Иванович сдёрнул с сына одеяло и рывком усадил его. Прохор обречённо вздохнул и огляделся по сторонам. Спал он в гостиной, на диване, в одежде и сапогах. В голове всплывали смутные картины вчерашней ночи: церковь и Катерина, цыганки, гулянка в трактире, погром у Рязанова, Софья…
Прохор плохо помнил, как дошёл до дому. Кажется, Антон и Митька шли с ним. По дороге он пил вино прямо из бутылки, а Антон пытался отобрать её у него… Хотелось снова лечь и заснуть, ни о чём больше не думая. Но не тут-то было!
– Признавайся, выбитые окна у Рязанова – твоих рук дело?! – не отставал Андрей Иванович.