Девушка с трудом дошла до кровати. Казалось, что ноги больше никуда и не пойдут. Сколько вечеров она провела сидя на краешке этой крохотной кроватки и читая сказки своему сыночку, своему любимому малышу, то вместе с Владимиром, то одна… На глаза попался любимый плюшевый мишка сына — такой же маленький, как он сам… Этого мишку Дарья купила в тот день, когда узнала о беременности. Уехав тогда из больницы, где лежал Владимир после аварии, она ехала мимо детского магазина, который был ещё открыт и зашла туда полюбоваться игрушками и вещичками, которые вскоре предстояло покупать. И первая игрушка, на которую обратила внимание Суворина, был этот миша. Решение созрело моментально и она купила его для будущего наследника.
Даша осторожно взяла медвежонка и прижала его к груди… Никогда больше его маленький хозяин не заснёт с ним в обнимку. Девушка смотрела в окно на дождь и опадающие листья, и думала о сыне.
Внезапно, она почувствовала осторожное поглаживание по руке. Дарья перевела взгляд — Владимир сидел на корточках около неё и осторожно гладил по кисти руки, где ещё остались слабые следы от его пальцев, после того, как Суворин пытался удержать жену от ухода из дома.
— Даш, пойдём. Не надо было тебе сюда заходить. Пойдём, нам пора. — ему хотелось бы быть более ласковым, нежно назвать жену по имени, но он понимал, что не может себе этого позволить.
К назначенному времени все были на кладбище. Алексей, Алёна с Корнеем, прилетевшие в Москву Ирма и Юрий, чтобы поддержать дочь и зятя, Таня, которая прилетела из заграницы, ещё несколько друзей семьи, кое-кто из компании Суворина, а ещё, Эльмира Раясовна, с которой Даша по-прежнему часто общалась, несмотря на то, что Громова уволилась из компании незадолго до прихода туда Владимира.
Когда произошло захоронение, и цветы были возложены на могилу, Суворина, которая не могла ни заплакать, ни закричать от боли переполнявшей её, упала на колени и обняв могилу сидела не шелохнувшись.
Юрий и Ирма были не в том состоянии, чтоб успокаивать дочь, Алёна с Корнеем вообще опасались за их здоровье, а Дашу пытались привести в чувство Владимир и Алексей, которые не особо «переваривая» друг друга, объеденились, чтобы помочь любимой девушке. Однако, она будто не слышала ни одного, ни второго.
— Володя, Лёша, — Эльмира, всё это время наблюдавшая за происходящим чуть в стороне, подошла к мужчинам. — дайте я с ней поговорю. Идите к семье. — уверенный и немного властный тон дашиной бывшей начальницы, а ныне старшей подруги, заставил подчиниться.
Суворин и Щербатов-младший отошли в сторону, к ним сразу поспешила Таня, начавшая заяснять про стресс с медицинской точки зрения, но оба мало слушали Ерёмину и с интересом наблюдали за Громовой, которая присела на корточки рядом с Дашей.
— Дашенька, девочка, я понимаю как тебе сейчас тяжело. — начала Эльмира, погладив девушку по голове. — Я когда-то пережила не меньшую потерю, чем ты. Моя дочка, однажды, не вернулась с прогулки. Она гуляла во дворе, под окнами, на площадке было людно, очень много её сверстников, подруг, их родители… Моя Верочка просто была похищена. Это мы потом выяснили. Маньяк орудовал в городе и оказался в нашем районе. — Громова тяжело вздохнула. — Мне было двадцать восемь, на год меньше, чем тебе. Верочке было пять. Её нашли через два месяца. Точнее, её останки… — Суворина будто бы очнулась от рассказанного.
Она медленно приподнялась и развернулась к бывшей начальнице. Та никогда не откровенничала с ней настолько и никогда не распространялась о своей личной жизни.
— Как вы это пережили? — осипшим голосом спросила девушка.
— Не знаю, пережила ли. С годами боль не становится слабее, затухает немного, уже не обжигает, но болит… Верочка, ангелок мой, часто снится мне, постоянно стоит у меня перед глазами. Я часто думаю, как тогда, как в первый раз: почему не уберегла дочку, почему отпускала одну даже под окна? Глупая была. Так что я знаю, что ты чувствуешь. Но не повторяй моих ошибок, девочка. Я загнала себя тогда настолько, что из депрессии меня вытаскивали врачи. Залечили так, что я ещё несколько лет не испытывала вообще никаких эмоций. Ожила потом, постепенно… Вера никогда не уйдет из моей жизни, из моей памяти, но я понимаю, что надо жить дальше. Мы встретимся потом. — изрекла мудрая Эльмира Раясовна.
— А что вас оживило? — допытывалась Даша.
— Как ни странно, любовь. Я встретила своего второго мужа в тридцать пять лет. Поздно, наверно, но после смерти Верочки, сама понимаешь… Он растопил моё сердце, помог раскрасить дни счастьем. Каким-никаким, а счастьем. С ним я хоть чуточку смогла забыть о боли и горе. А потом в тридцать семь родила девочку Олю. И знаешь, это был лучший подарок, который только мог сделать мне Бог.
— Я не знаю, как дальше жить. — посмотрев затуманенным взглядом в серые глаза Громовой, произнесла Дарья.
— Понимаю, солнышко. Но ты сильная, ты сможешь всё, слышишь? — нежно, по-матерински погладив девушку по голове, ответила Эльмира.
После того, как закончились поминки и все разошлись, Даша стала собирать вещи. Владимир вошел в спальню и увидел, как жена укладывает их в чемодан. Защемило сердце — теперь их ничто не связывает.
— Зачем ты собираешь вещи? — мягко попытался начать Суворин.
— Потому что развод никто не отменял, Володя. Я завтра всё это перевезу в дом Щербатовых. — абсолютно спокойно и уверенно ответила девушка.
— Даш, квартира то всё равно общая, имущество делится…
— Совместно нажитое. А эту квартиру ты купил до свадьбы. Забыл уже? И потом, я не претендую и не хотела претендовать на что-либо. Это твоя квартира, так что…
— Даша, ну послушай меня, — Владимир подошёл к жене и осторожно взял её за руку. — мы близкие люди, мы столько прожили вместе, столько светлого было…
— Было, Володь. Но теперь всё светлое залито таким тёмным, что не отмыть. Я не могу по другому. — Дарья была категорична.
— То есть ты точно решила? — мрачно спросил мужчина.
— Давно решила.
Прошла неделя. В первых числах холодного октября, настал день развода Сувориных. Даша приехала к ЗАГСу и с тяжёлым сердцем пошла внутрь. Процедура прошла довольно быстро. Когда они с Владимиром вышли, небо затянуло тучами, был сильный ветер и казалось, что вот-вот грянет дождь.
— Скажи, ты меня любила хоть чуть чуть? — с сожалением в голосе спросил уже бывший муж.
— Я не знаю, Володя. — честно ответила девушка. — Ты стал очень близким, родным мне человеком. Ты подарил мне себя. Я была счастлива с тобой. Но любила ли… Я не могу ответить на этот вопрос. Любила ли и люблю ли вообще кого-то. Сейчас мне кажется, что уже нет.
— Спасибо за честность. Я так и не смог заменить тебе его… А почему фамилию не стала менять?
— А ты хотел бы, чтобы я не носила больше твою? — смутилась Дарья.
— Нет, просто интересно. — уже почти равнодушно ответил Суворин.
— Хлопотно это всё. Не вижу смысла. — соврала сама себе и ему она.
Ветер трепал волосы и заносил их на лицо. Владимир аккуратно убрал их и заправил ей за ухо.
— Понимаю. Хоть что-то у тебя останется на память обо мне.
— О нас. — исправила его Даша.
— Нет больше нас. Лети и будь свободна. — сказал мужчина и пошёл к своей машине.
Девушка села в свою и заведя мотор, включила радио по привычке. В душе было много чувств, но что-то было такое неуловимое, она не могла понять что.
Из динамиков донеслась красивая, но грустная песня, слова которой били прямо в цель:
«Тени прошлого горят
В белом пламени свечей.
Только чтобы все забыть,
Мне не хватит ста ночей.
Прости за слезы и за боль,
За то, что мир такой
И он не в нашей власти.
Прости меня за нелюбовь,
И, может, навсегда
Потерянное счастье!».*