В этот момент Дарью словно прорвало — она, уронив голову на руль, разрыдалась. Впервые, после того дня, как узнала о смерти сына.
В тот момент, казалось, вся её боль, накопившеяся за это время выходила со слезами. Даша снова отчётливо осознала, что потеряла всё. У неё нет абсолютно ничего, кроме её «нелюбви», которая, по её мнению, всё и разрушила.
*Слова песни О. Сергеевой "Прости".
Глава 13 "Свободное плавание"
В тот же день, вечером, она встретилась с Таней.
— Ну что, как ты? — осторожно спросила подруга.
— Как раздавленный человеком таракан. — не стала таить печали Дарья.
— Даш, надо жить.
— Все так говорят. Только как именно мне жить — никто объяснить не может. Хоронить своего ребёнка — это ад на земле, Тань.
— Я понимаю. Всё понимаю. Но ты же осознаёшь, что себя вместе с ним похоронить ты не сможешь, как бы не пыталась? Жаль, что вы с Володей расстались… Вам бы сейчас вместе пережить это горе. — вздохнула Ерёмина.
— Мне кажется, я всё ещё не могу простить его. — выдала Даша.
— За измену?
— И за неё, и за то, что не уследил за Глебом. Он ведь мог быть рядом, не уходить с телефоном. Мог! — начала кипятиться девушка.
— Так, стоп! — прервала её подруга. — Да, мог. Но того, что случилось не изменить. И твоя ненависть к нему не воскресит сына. Я думаю, он и так корит себя не меньше… Попробуй его простить, понять я не прошу.
— А ты простила Лаврентьева? — тут же перевела стрелки Дарья.
— Чёрт, Даш, это — другое, ты ж понимаешь! — воскликнула Татьяна, вспомнив события четырехлетней давности.
***4 года назад***
В тот день, когда Владимир Суворин попал в ДТП, а её подруга узнала о беременности, Таня согласилась встретиться с Лаврентьевым, который зацепил её с первого взгляда.
Он был каким-то другим, не таким, как Стас, с которым она случайно познакомилась месяц назад. А плюсом ко всему было ещё и то, что Роман в отличие от Стаса был врачом, её коллегой.
Встретившись после того дня, они уже не расставались. Татьяна думала, что их история получит закономерно счастливый финал, Даша предрекала скорую свадьбу, но…
В тот день, Ерёмина сидела в кафе на набережной, ожидая Романа.
— Извините, вы Таня? — к ней подошла молодая женщина лет тридцати пяти.
— Да. — Татьяна опустила чашку с кофе на блюдце. — А вы, простите?
— А я — Ольга Иннокентьевна Лаврентьева. — в этот момент в душе девушки всё перевернулось и замерло в ожидании. — Жена Романа. — последние слова, как выстрел в висок. Таня молчала, не зная, как себя вести. В горле пересохло. — Я присяду? — продолжила «гостья». Девушка только и смогла, что кивнуть. — Таня, я так понимаю, вы не знали, что Роман Игоревич женат.
— Нет. — сухо и ясно.
— Я подозревала… Лаврентьев ветренная натура. Вот, опять роман. А у нас сын скоро будет. Тань, вы не могли бы…
— Могла бы. Поздравляю вас. Живите счастливо. — и Ерёмина, положив на стол пару купюр за кофе, убежала.
До дома было далековато, но она пошла пешком. Хотелось удостовериться, что может дышать. Она вдыхала воздух так, как учила своих пациентов, после реанимационных мер. Внезапно, хлынул ливень. Предпосылки были и до этого, в воздухе парило, было душно, но ведь это так похоже на московский август.
Татьяна шла под дождём уже полностью промокшая, сняв надоедливые босоножки на каблуках, которые натирали ноги, и не знала, как жить дальше. Она давно так сильно не влюблялась, а может и никогда в жизни.
После этого были две недели затворничества и депрессии, игнорирования звонков и писем от Ромы, и сборка себя по кусочкам.
****
— Да то же это, Таня. Предательство, его простить невозможно. — вздохнула Суворина.
— Возможно. — возразила подруга. — Предательство разное бывает. И возможно простить… Если по-настоящему любишь. — Пауза. Каждая думала о своем. — Так вот разберись, кого ты любишь по настоящему и кого простишь. Лёша тоже в своё время был предателем. — напомнила надавив на больное.
— Лёша… Мне уже кажется, что этого и вовсе не было. Он… Я простила его давно. — как-то грустно произнесла Дарья.
— Его, значит, простила. Он наплевал, а ты простила! И про ребёнка забыла… А Володя, я уверена… Это была физиологическая измена и всё.
— Из-за его физиологической измены погиб наш сын! — бурно среагировала в ответ Суворина. — Всё, закроем тему!
Через три дня, они встретились с Алексеем. Даша жила теперь временно в отеле, пока искала квартиру и работу. Щербатов вытащил её на прогулку. Они ходили долго, потом ужинали в ресторане. Разговор снова вылился в давно знакомое русло. Лёша тоже пытался уговорить девушку начать оживать.
— Вот нет, Лёш, у тебя своих детей. Сразу видно… Как ты не понимаешь? Рос мальчик: прекрасный, светлый… А теперь его нет! И этого мальчика я вымаливала у Бога, вынашивала девять месяцев под сердцем, рожала, растила… Он был моим смыслом в жизни! И в один день этого смысла не стало. Он никогда не услышит первый школьный звонок, не замучается с математикой, не влюбится в девчонку с косами впервые в жизни, не подерётся со старшеклассниками, он не будет мечтать о том, чтобы стать лётчиком или космонавтом, не испытает радости поступления в ВУЗ, увидев себя в списках… Он не узнает жизни! Он прожил всего три года, слышишь?! Три года! Это так мало… — Даша утёрла набегающие слёзы. — А вы мне все говорите «живи дальше». Как жить? — Лёша молчал. Потом, поднявшись, он обошел столик и обнял девушку.
— У тебя есть я. — прошептал ей на ухо, и легко, но нежно, поцеловал в щёку.
Когда они подошли к отелю, где она жила, Щербатов-младший взял её за руку и с нежностью посмотрел в глаза. Даша держала цветы, которые он подарил и этот взгляд сразу напомнил ей о том, что было восемь лет назад. О той, последней, проведённой в его квартире ночи. Тогда он посмотрел на неё точно так же.
Девушку словно кто-то подтолкнул сзади и она, быстро сделав шаг вперёд, сама поцеловала Алексея. Дальше словно в тумане. Она не понимала, что он говорит сбившимся от волнения голосом, не помнила, как очутились в номере. Одно не давало покоя — закрывая глаза от удовольствия и поцелуев, оставляемых Лёшей на её теле, она видела перед собой Владимира. Его глаза, его губы… Будто бы он, а не Щербатов-младший, был с ней в ту ночь.
Даша проснулась в 4 утра. Было ещё темно, она осторожно, чтоб не разбудить Алексея села в кровати. В голове крутился один вопрос: «Зачем?». Она задавала его себе и не понимала, на кой чёрт ей было нужно это всё. Ведь именно сейчас, отчётливей всего она осознала, что не любит Лёшу как мужчину. Нет больше той незрелой, сумасшедшей, первой любви! Да и не будет… Ирония судьбы, которая сыграла злую шутку над Сувориной.
Её мысли прервало внезапно начавшееся головокружение и приступ тошноты. Она легко спрыгнула с кровати и на цыпочках пронеслась в туалет. Умывшись, посмотрела на себя в зеркало и тут… В голове промелькнула шальная мысль, которая подкрепилась аргументами: «А ведь этих дней давно что-то не было».
Даша так же неслышно выскользнула в коридор, к комоду, где стояла аптечка, достала тест на беременность, который всегда покупала, будучи замужем.
Короткое время на выполнение и… Две полоски.
Девушка не поверила своим глазам. «Как? Откуда? Когда?» — мысли вертелись, сменяя одна другую. Сидя на краешке ванной она всё анализировала. «Хотя… Ведь ещё совсем недавно, буквально две-три недели назад, у нас всё было хорошо. У меня был муж, от которого я давно хотела второго ребёнка» — наконец, рассудила Дарья.
Она встала и полная решимости тихо прошла в комнату. Алексей безмятежно спал, ничего не подозревая, а Суворина оделась, взяла сумочку, деньги и быстро черканув маленькую записку, выскользнула из номера и направилась на улицы просыпающейся Москвы.
Щербатов-младший проснулся и ещё не открыв глаза, отвёл руку в сторону, в надежде нащупать тело Дарьи, но его ладонь лишь ощутила холод пустой постели.
Он мгновенно открыл глаза, сел в кровати и понял, что в комнате девушки нет. Прислушавшись, мужчина сообразил, что и в душе её нет. А потом убедился в своих умозаключениях. В состоянии совершенного непонимания, он подошёл к столику, где стоял чайник, чтоб сделать кофе и тут его взгляд упал на небольшую записку: «Я ушла, надо бежать. Как соберёшься — просто захлопни дверь и убери табличку «Не беспокоить» снаружи. Спасибо».