— Я понимаю. Держитесь, Дашенька. Это горе вам поможет пережить только ваш второй ребёнок… Жаль, что ваша с Владимиром семья распалась. Вы были прекрасной парой, из тех, у кого были все шансы прожить жизнь вместе. — заключила Херсонская.
— Откуда вы знаете? — горько усмехнулась Суворина.
— Больше чем я разных семей, видели только сотрудницы ЗАГСа. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Ладно, оставим… Рожать будем в конце мая-начале июня. Хорошее время. — улыбнулась врач.
— Екатерина Борисовна, а вы сможете прилететь в Рим? — без перехода спросила Дарья.
— Погодите, в какой Рим? — удивилась женщина.
— Рим, тот что столица Италии. — улыбнулась девушка. — Я там теперь буду жить. Придётся переехать из-за работы.
Повисла пауза. Екатерина Борисовна лишь всплеснула руками.
— Понимаете, от Рима до Москвы минимум 2 часа лёту. А то и все 3,5. Я не могу, Дашенька. У меня здесь уже контрактов на год вперёд с пациентками. Было бы это хотя бы ближе где-то, я бы приехала точно.
— Жаль. Ну, ничего страшного. — погрустнела Дарья.
Не может же она насильно заставить врача бросить всё и заниматься только ей? Увы.
— А когда вы улетаете?
— Через месяц. Попросила этот срок у нового начальства, чтобы всё завершить, себя морально подготовить… Ну и, чтоб кое-кто подрос немного. — она, усмехнувшись, дотронулась до живота.
— Да, надо пока здесь побыть. В анализах то всё неплохо, но кое-что мне не нравится. Может быть угроза. — сосредоточенно посмотрев в бумаги, ответила доктор.
— Угроза? — тут же забеспокоилась девушка. Даже малейшие возможные нарушения серьёзно волновали её.
— Не факт. Просто мне надо вас понаблюдать, потому что перелёт… Сами понимаете — это непросто в вашем положении.
— Екатерина Борисовна, я вот что хотела ещё спросить… Может вы посоветуете мне кого-то из ваших коллег в Риме? Или больницу? Если знаете.
Херсонская задумалась.
— А вы знаете, могу! У меня ведь в Риме сокурсница бывшая работает. Она очень хороший специалист. Каждый раз радуется, когда к ней на приём попадают русские. Я вам дам её контакты. И что ещё интересно: госпиталь, где она работает, находится при монастыре. — Даша удивленно посмотрела на врача и улыбнулась. — Да, не смейтесь. У них это популярно до сих пор. Нет, там всё цивильно, современно… Но в госпитале на добровольных началах помогают ещё и монахини. И каждый раз, когда рождается ребёнок, они звонят в колокола. Это очень романтично и красиво! Вам там понравится. На моей памяти, таких больниц по миру сохранилось немного.
— Неожиданно конечно, но вам я доверяю. — улыбнулась Суворина.
Они с Херсонской обсудили ещё некоторые вопросы, до того как Дарья, уходя, договорилась о последнем визите перед отъездом.
Приближалось 20 декабря. Даша приехала в Златоустово перед тем, как улететь и проводила там последние дни.
— Как я хочу, чтоб у тебя всё сложилось там, Дашка. — тихо присев рядом с племянницей на скамейку под звёздным небом, произнесла Алёна.
— Я и сама этого хочу… Забыть бы всё, как страшный сон. Столько всего случилось за какие-то 3 месяца… Вся жизнь с ног на голову.
— Ничего, будет и на твоей улице праздник, звезда моя. — улыбнулась Синицына.
— Ты одна меня всегда так называла. Прости меня, Алёнушка, если чем обидела тебя. Я бываю очень резкой. — попросила Даша.
— Ну ты что… Я тебя так люблю, дорогая моя! Мы все тебя очень любим. Пойдём в дом, а то не дай Бог простудишься, не май месяц! Мама там шарлотку к чаю испекла.
Уезжать из деревни было тяжело. Дарья знала, что вернётся не скоро. Укладывая в сумку вещи, она грустным взглядом окинула свою комнату в прекрасном и уютном доме семьи Щербатовых. Всё было таким родным, но уже непривычно далёким. Где-то, в отдалённых уголках памяти, проносились воспоминания. Сколько счастья и несчастья было пережито в этих четырёх стенах…
— Даш, можно? — Лёша нерешительно открыл дверь и стоял на пороге.
— Можно, конечно. — девушка улыбнулась.
Он вошёл.
— Я пришёл… Ты ж уезжаешь сегодня… Я приеду в аэропорт в среду… — было очевидно, что слова не клеились.
— Спасибо, я буду очень рада тебя видеть.
— Я хотел сказать… Давай сядем. — выдохнул он.
— Давай. — она опустилась на кровать.
Мужчина сел рядом, заёрзал, потом поменял позу. Помолчал с минуту. Опять поменял положение тела и развернувшись поудобнее к ней взял её за руки. Было видно, что Алексей нервничает.
— Даш, у нас глупо как-то и неправильно всё вышло, но я хочу, чтоб ты знала: я желаю и всегда желал тебе счастья. Я люблю тебя. Сильно люблю. И никогда не хотел тебе делать больно. Так случилось, что мы, действительно, не сможем быть вместе, наверно… Не знаю, почему всё так… Всю жизнь как идиот ищу своё счастье, а оно в тебе… Просто сейчас ты надолго уезжаешь, ты меняешь свою жизнь… Знай, что я всегда рядом. Звони в любое время, — прилечу. Хоть в Италию, хоть в… Антарктиду. Ты всегда можешь на меня положиться. Это самое присловутое мужское плечо, оно есть у тебя. Моё, но оно надёжное, правда. — одной рукой он погладил её по щеке. — Чýдная моя девочка, будь счастлива, слышишь? Обещаешь?
— Обещаю. — по щеке Даши покатилась слеза.
Слишком многое для неё значил этот мужчина и эти слова, за которые ещё семь лет назад она бы отдала всё на свете.
Дорога до Москвы была лёгкой. Даша уже подъезжала к ставшей родной гостинице, где она жила всё это время после развода, отвергнув предложение Алёны и Корнея пожить вместе с ними в Выхино, но, внезапно, ей стало плохо.
Закружилась голова, перед глазами всё поплыло. Суворина пыталась часто поморгать, сжимала руль и старалась прийти в себя, но ничего не получалось. Тут, она поняла, что машину повело. Да и к тому же, откуда не возмись, пошёл снег, которого уже и не ждали. Стараясь хоть что-то разглядеть, она всматривалась в лобовое стекло, но через минуту потеряла сознание.
Оно возвращалось медленно, будто из небытия. Дарья с трудом открыла потяжелевшие веки и увидела белый потолок, а рядом штатив с прозрачным пузырьком, наполненным жидкостью — капельницей.
— Дашка! — послышалось рядом.
Она сразу узнала голос Татьяны.
— Ерёмина… Ты меня и с того света достанешь… — слова давались пока с трудом.
— Глупости не говори! Никакого «того света»! Как ты себя чувствуешь? — забеспокоилась подружка.
— Да фиг его знает… Не поняла ещё. Думать могу — это главное. — усмехнулась в ответ Даша.
— Она ещё и шутит!
— Ну, а что? «Cogito ergo sum» — я мыслю, значит существую… Не так ли, Татьяна Андреевна?
— Так, так… Ты хоть помнишь, что случилось? — решила поинтересоваться подруга.
— Мне стало плохо. Я сознание потеряла, да?
— Да.
— У меня только два вопроса: первый — с ребёнком всё хорошо? — обеспокоенно спросила Суворина.
— Да, с ребёнком всё в порядке. Срок маленький, он максимально защищён.
— И второй тогда: никто не пострадал от моей потери сознания? Я никого не убила?
— Нет, подруга. Успокойся. Убийство по неосторожности, или как его там… Непредумышленное… в твоей биографии значиться не будет. — успокоила её Ерёмина.
— Слава Богу! Тогда всё хорошо. Когда меня выпишут?
— Ну ты и прыткая, Дарья Юрьевна! — усмехнулась Таня. — Я ещё даже с врачом твоим не успела переговорить. — тут раздался стук в палату. — А вот, кстати, и он. Обещали, что зайдет скоро.
Дверь открылась, послышались шаги и, обернувшись, чтоб поздороваться с коллегой, Татьяна обомлела. На пороге стоял Лаврентьев.
— Добрый вечер. — равнодушно бросил он бывшей возлюбленной и прошёл к Сувориной.
— Здравствуйте, Роман Игоревич! — произнесла Даша, глядя то на врача, то на подружку.
— Дарья Юрьевна! — весело ответил Лаврентьев. — Не ожидал вас вновь увидеть! Что ж вы так?
— Нууу… Так получилось.
— Давно пришли в себя?
— Минут 5-10, примерно. Но я же была под контролем лучшего реаниматолога в мире. — улыбнулась подруге Дарья.
Роман обернулся и ещё раз посмотрел на Татьяну, словно не помня, о ком она говорит.