Дневной свет больно резал глаза, голова раскалывалась на части.
Но Андрей Иванович сдёрнул с сына одеяло и рывком усадил его. Прохор обречённо вздохнул и огляделся по сторонам. Спал он в гостиной, на диване, в одежде и сапогах. В голове всплывали смутные картины вчерашней ночи: церковь и Катерина, цыганки, гулянка в трактире, погром у Рязанова, Софья…
Прохор плохо помнил, как дошёл до дому. Кажется, Антон и Митька шли с ним. По дороге он пил вино прямо из бутылки, а Антон пытался отобрать её у него… Хотелось снова лечь и заснуть, ни о чём больше не думая. Но не тут-то было!
– Признавайся, выбитые окна у Рязанова – твоих рук дело?! – не отставал Андрей Иванович.
– Какие окна? – Прохор, невинно хлопая глазами, посмотрел на отца.
– Где ты всю ночь шлялся?! Когда же ты, наконец, за ум возьмёшься, Прохор? Думал, помощника себе вырастил, а от тебя одна головная боль! Как докажут, что ночной погром у Рязанова – твоих рук дело, позора не оберёшься!
– Ничего они не докажут! – отмахнулся Прохор и завалился на другой бок. – Батя, дай поспать, потом поговорим…
– Андрей, отстань ты от него, – послышался голос Анны Николаевны. – Что, нашего Прохора не знаешь? Всё равно ничего от него не добьёшься – всё по-своему сделает…
– Распустил я его, Аня, ох, распустил! Никакого толку с него не будет. И для кого стараюсь – капитал сколачиваю! Ему ни до чего дела нет!
Андрей Иванович ещё долго сокрушался и что-то говорил. Но Прохор уже не прислушивался. Ему бы поспать ещё хоть самую малость, хоть с полчасика. А там видно будет…
*** *** ***
– Явился! – недовольно пробурчал Андрей Иванович, когда Прохор вышел к вечернему самовару. Но продолжать утренний выговор ему уже не было никакой охоты. – Говори спасибо, что Рязанов не стал жалобу подавать. Ему вон весь день окна вставляли, – только и сказал он.
– А я-то здесь причём? – пожал плечами Прохор. – Мы с парнями совсем в другом месте были.
Он уселся за стол, налил чаю в стакан и, торопливо сделав глоток, тут же обжёгся. Пить из блюдечка, как это было принято у купцов, Прохор терпеть не мог. Поэтому принялся дуть на чай, чтобы он скорей остыл.
– Батя, хоть бы баньку истопить, что ли? – взглянул он на отца. – Так попариться охота!
– Готова уж давно. Иди, парься, может, дурь из головы хоть немного выйдет!
– Прошенька, поешь, может, что-нибудь, я скажу Акулине разогреть, – заботливо предложила мать.
– Нет, я пока не хочу. Сначала – в баню! – допив чай, Прохор торопливо поднялся из-за стола, чтобы избежать дальнейших укоров.
*** *** ***
«Эх, хорошо-то как! – думал Волгин, лёжа на полке в бане, и лениво похлёстывая себя веником. – Надо кваску холодненького выпить».
Выплеснув очередной ковш воды на каменку, Прохор вышел в предбанник. Отёр пот с лица полотенцем и, обернувшись им, уселся на лавку. Налил в кружку холодного кваса и залпом осушил её. Потом прижался к стене и блаженно закрыл глаза. Ни о чём не хотелось думать и Прохор решительно вытеснил из головы все мучившие его мысли. Так бы вечно сидел – благодать!
Внезапно скрипнула дверь, и на Прохора пахнуло ветром и холодом. Он мгновенно вскинул голову и не поверил своим глазам. На пороге стояла Катерина, лукаво улыбаясь и сверкая очами.
– Ну, здравствуй, Прошенька! – пропела она нежным голосом. – Расскажи, как поживаешь? Что нового у тебя?
– Ты дверь закрой, а то холодно, – недовольно пробурчал Волгин. – Не стой на пороге – или заходи или вон выйди!
– Ох, какие мы грубые и сердитые! – рассмеялась девушка.
Но всё же вошла внутрь и закрыла дверь на крючок.
– Чего тебе понадобилось? – нахмурился Прохор. – Али Рязановы уже со двора погнали?
– Ну, вот ещё! – ухмыльнулась Катерина и уселась на лавку рядом с Прохором. – Да Евгений от меня без ума! Верчу им как захочу! Любой мой каприз выполняет!
– А чего тогда здесь забыла?
– А может, соскучилась! – Катерина глянула на Прохора своими синими, как море глазищами и рукой нежно провела по его волосам.
– Отвяжись! – процедил сквозь зубы Волгин и отбросил Катькину руку.
– Ну а ты неужели не вспоминал обо мне? – Катерина поближе придвинулась к парню и провела ладонью по его груди, затем спустилась вниз по животу.
Прохор перехватил её руку и до боли сжал в своей.
– Ох, не играй со мной, Катька! Пожалеешь! – пригрозил он.
Волгин сдерживал себя из последних сил, но когда девушка приблизила своё лицо к его, и их губы почти соприкоснулись, Прохор позабыл про свои обиды, принципы и вообще про всё на свете. Он схватил Катерину в объятия и принялся жадно целовать её. Шаль упала девушке на плечи, чёрные как смоль волосы рассыпались по спине. Она с упоением отвечала на поцелуи Прохора, крепче прижимаясь к нему.