— Прости, что заставила ждать.
— Пустяки. Время для меня течет иначе. Я могу войти в него, как в полноводную реку, и выйти в совершенно ином месте.
— Тебе подвластно время? — Искренне удивилась я. — Тогда почему ты не вернула Солейн?
— Божественный закон существует даже для таких, как я. Я не могу менять естественный ход событий. Лишь наблюдать.
Должно быть, это очень сложно — иметь силы в буквальном смысле выковать новую историю, но не иметь возможности. Вслух я это говорить не стала.
— Ты наблюдала и за мной?
— За тобой больше всех. Ты позвала меня вовремя. Мне есть что сказать тебе.
— Третья печать скоро разрушится? — Спросила я очевидное. — Что это значит для меня?
— Скоро ты все узнаешь. Но перед этим я бы хотела бы рассказать тебе о том, что случилось с душой Солейн. Почему мне пришлось наложить на нее печати.
Незнакомка оторвала голову от коленей Богини и посмотрела прямо на меня. Я с трудом подавила желание сделать несколько шагов назад. Лицо Солейн было совершенно не таким, как я его помнила: его исказила гримаса боли и страданий, теперь уже темные глаза потускнели, волосы висели безжизненной паклей. Младшая Богиня была сломлена, раздавлена.
Что она делает здесь? Почему Эстида выбрала именно это место для разговора?
— Солейн нарушила Божественный закон. — продолжила Эстида, продолжая трогать волосы своей дочери. — Создавая младших Богов, я наложила лишь один запрет: не прерывать жизни своих подопечных раньше срока. За это мне пришлось ее убить.
— Спасибо, — прошептала тень Солейн, подставляя лицо под материнскую ласку. У меня же тошнота подкатила к горлу. Я впервые заметила, как по лицу Эстиды пробежала тень аналогичных эмоций, но она тут же взяла себя в руки.
— Обычно душе требуется не больше пары десятилетий, чтобы отпустить все, что держало ее в прошлой жизни. Тогда я могу отправить ее на круг перерождений. — Продолжила она, и ее голос как-то надломился. Если бы я не знала, что это Великая Богиня, создатель всего сущего, то решила бы, что та находится в глубочайшем волнении. — Но она… ты, — она перевела взгляд на темную макушку, а затем снова на меня. — Твоя чернеющая душа металась в агонии год за годом. Ты даже не пыталась отпустить. Ты заперлась в своей боли, растворяясь в ней. Подло, трусливо, эгоистично.
В ее голосе проступили нотки возмущения. Похоже, все, что касалось ее любимой дочери, не могло оставить ее абсолютно равнодушной. Я чувствовала себя странно, словно подсматривала чужую семейную драму, подглядывая сквозь незанавешенные шторы.
— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне. Почему душа Солейн вообще переродилась, если не была к этому готова?
— Время не могло снять с нее тяжкий груз. Ей требовалось исцеление, и нет лекарства лучше, чем любовь. Мне пришлось запечатать твою божественную сущность, наложить швы на твою истекающую болью душу, и пустить вас с Керноном на круг возрождения, чтобы дать вам возможность прожить человеческую жизнь. Вместе. Все, как ты мечтала, дочь моя.
Я вспомнила горячую речь Солейн, прежде чем ее не стало:
«Как бы я хотела прожить смертную жизнь бок о бок с тобой. Родить наших общих детей; стареть, наблюдая, как они растут; умирать в надежде, что наши души войдут в круг возрождения и встретятся вновь. В другом времени, в других телах, но они будут все так же неразрывно связаны.»
— И что случилось потом? — Ставшим вдруг хриплым голосом спросила я, хотя уже догадывалась, что услышу дальше.
— Ты исчезла из моего мира, едва тебе исполнился год. Кернон прошел человеческий путь до самого конца, но так и не женился, словно ждал всю свою короткую жизнь именно тебя.
Я почувствовала, как влага наполнила глаза и моргнула, позволяя слезам скатиться по щекам. В груди защемило от того, что моя родная душа ждала меня столько лет. Я словно наяву увидела, как это было: ребенок в поиске лучшего друга; юноша, что жаждет ощутить трепет первой любви; мужчина, ждущий свою единственную, чтобы пройти жизнь рука об руку; старик, смотрящий на прожитые годы и чувствующий горькое разочарование от потери того, что он так и не обрел. Каждое из видений имело его глаза — растопленный янтарь, его взгляд пробирал меня до самых костей, до самый далеких глубин моего существа.
Мне хотелось думать, что он был счастлив, что он не провел жизнь, чувствуя себя… неполным. Увы, я знала, что это не так. Знала, что в конце жизни он отчаялся и сдался.
Тем временем Богиня-мать продолжала:
— Я почти сразу поняла, что ты в другом мире, в одном из тех, что люди Айо, потеряв твое благословение, начали называть своим домом. У меня было мало шансов вернуть твою душу, и я сделала ставку на вашу связь с Керноном. Поэтому я возродила его в сильнейшей из рас, дала ему силу, подобной которой нет у его соплеменников, сделала его маяком для твоей души, и, как видишь, это сработало.