— Должно быть, люди, которых Оливер когда-то возил в своей машине.
— Скорей всего.
— Чем там занимается доктор Петер?
— Он все еще работает в подвале.
— Сколько времени ему еще потребуется?
— Господин комиссар, вы ведь знаете, как непросто с повешенными.
— Да, знаю. Кстати, этот господин Лазарус уже приехал?
— Кто?
— Человек, читавший рукопись покойного.
— Ах, этот. Вертолет, на котором он прилетел, заодно доставил и цинковый гроб.
— Где господин Лазарус?
— В холле. Он пьет фернет бранка[181]. И говорит, что плохо себя чувствует. Он просит, чтобы ему дали поговорить с вами как можно скорее.
— Тогда побудьте здесь и займите мальчика, а я переговорю с господином Лазарусом.
— Есть, господин комиссар.
Харденберг направился к выходу. У двери он мимоходом потрепал Рашида по темным волосам.
— Тебе, малыш, придется подождать меня несколько минут, — сказал он. — Я скоро вернусь.
— Разумеется, сэр.
Ханденберг подал Маркусу знак. После чего тот сел рядом с Рашидом и похлопал его по плечу.
— Ты умеешь играть в бильярд?
— Да, сэр.
— Хочешь сыграть со мной?
— Нет, сэр. Не сердитесь. Я не хочу играть.
— Почему?
— Потому что убили моего брата, — ответил принц. — Мне очень грустно. Пожалуйста, не надо со мной говорить. Иначе я заплачу, а мой отец всегда повторял, что плакать в присутствии посторонних невоспитанно.
Маркус уставился на маленького мальчика. Затем слегка толкнул бильярдный шар. После чего в большой бильярдной воцарилось молчание.
А за окнами падал снег, засыпал пути и дороги, со скрипом и треском ломал своей тяжестью толстые ветви старых деревьев. Казалось, будто сам воздух уже состоит из снега, будто и самого воздуха уже не осталось, а только некая мешающая дышать, удушающая все живое и в то же время не осязаемая и не имеющая, названия среда, одновременно невесомая и тяжко давящая, низвергающаяся из бесконечности небес и сама без конца и края — нескончаемое движение мириад снежинок. Потом самые древние старики скажут, что не припомнят за всю свою жизнь другого такого снегопада.
3
Редактор Лазарус представился главному комиссару Харденбергу в роскошном холле гостиницы «Амбассадор». При этом он два раза чихнул.
— Пожалуй, эта поездка будет для меня смертельной. Дело в том, что я смертельно болен. Каждое перенапряжение может обернуться для меня концом.
— Зачем же вы тогда ехали сюда в горы?
— Затем, что я хотел доставить вам рукопись.
— Это могли бы сделать и мои люди.
Лазарус, перед которым на тарелке еще лежали объедки торта, вытер рот и с достоинством ответил:
— Рукопись вам, господин комиссар, должен был доставить тот, кто первым прочел ее. После ее прочтения вы для меня перестали быть незнакомцем. И, несмотря на мои недуги — надеюсь, вы меня поймете, — мне любопытны чужие жизни. Я полагаю, что любопытство к жизни особенно сильно у тех, кто знает, что скоро покинет этот мир. И поэтому я прошу вас позволить мне принять участие в расследовании.
— Не выйдет.
— Не могу согласиться. Передавая вам рукопись, я даю вам в руки важнейший доказательственный материал. Разве я не мог бы пару дней побыть вашим ассистентом?
Харденберг задумчиво посмотрел на мягкотелого, розоволицего человека, доедавшего ложечкой остаток торта.
— Зачем вам?
— Затем, что я хочу узнать последнюю главу.
— Последнюю главу?
— Да, последнюю главу той рукописи, что я вручил вам. Ведь в ней недостает как раз этой последней главы. Прочтите рукопись. Она продвинет вас намного вперед в ваших поисках. А вы отныне — не правда ли — будете везде представлять меня, как вашего сотрудника?
— Да… пожалуй… насколько это будет возможно.
4
Вернувшись в бильярдную, главный комиссар уголовной полиции Харденберг отослал своего сотрудника Маркуса.
— Ну, Рашид, давай продолжим наш разговор.
Харденберг положил толстую рукопись, врученную ему Лазарусом, на бильярдный стол и вновь сел на зеленое сукно.
— Итак, ты встретил своего друга Оливера.