7
Дверь виллы открылась. Появился слуга в полосатом жилете. Его лицо было бледно, а на нем застыло выражение высокомерия.
— Добрый день, господа. Что вы желаете?
Харденберг назвал свою фамилию, фамилию своего спутника и достал из кармана служебный жетон.
— Уголовная полиция. Господин Лорд дома?
— Да, сударь.
— Его жена тоже?
— Да, тоже…
— Доложите о нас.
— По какому делу…
— Я не собираюсь разговаривать с вами, — сказал Харденберг, делая шаг вперед (одновременно господин Лео отступил шаг назад). — Пока не собираюсь. Позже мы с вами побеседуем, и не раз. А сейчас я желаю поговорить с господином и госпожой Лорд. И не ваше дело, что я собираюсь с ними обсуждать.
— Пардон, пожалуйста.
В этот момент в холл вошел Манфред Лорд. На нем были серый костюм и белая рубашка с черным галстуком. Он остановился прямо под картиной Рубенса с изображением пышнотелой светловолосой женщины, моющей ноги. Комиссару вспомнилось, о чем он читал последней ночью, а Манфред Лорд с улыбкой спросил:
— Что там такое, Лео?
— Господа из уголовной полиции, милостивый государь.
— Уголовная полиция?
— Так точно, пардон, пожалуйста.
Манфред Лорд подошел к пришедшим. Вынув руку из кармана, он протянул ее Харденбергу, который назвал себя, а потом, указывая на все еще не отдышавшегося Лазаруса, сказал:
— Комиссар Лазарус, мой ассистент.
— Добро пожаловать, господа, — сказал Манфред Лорд. Выглядел он великолепно. Вот только левое веко иногда нервно подергивалось, что заметил Харденберг. «Он боится», — подумал комиссар.
— По какому поводу, господа?
— По поводу смерти школьника Оливера Мансфельда. Вероятно, вы уже слышали, что…
— Да, жена садовника вчера вечером принесла нам эту весть. Она была внизу, в городке.
— Вы, надеюсь, понимаете, что у меня к вам ряд вопросов.
— Разумеется, понимаю, господин главный комиссар. Не понимаю только, почему вы хотите задать эти вопросы именно мне.
— Вам и вашей жене.
— Мне и моей жене. Но почему?
— Позвольте объяснить вам это чуть позже, господин Лорд. Вашу жену очень ошеломило известие о смерти Оливера Мансфельда?
— Не понимаю.
— Если не понимаете, то разрешите тогда поговорить с вашей женой, прежде чем мы начнем нашу с вами беседу.
Здоровый цвет лица сменился у Манфреда Лорда серым.
— Моя жена пыталась совершить самоубийство.
Лазарус в комичной манере рванулся вперед и прохрипел:
— Что?
Лорд ответил ему высокомерным взглядом.
— Когда ваша жена пыталась покончить с собой? — спросил Харденберг.
— Вчера. Она вскрыла себе вены. — Губы Манфреда Лорда растянулись в ироническую улыбку. — Мы с Лео остановили кровь и наложили повязку. Сегодня ее смотрел врач. Доктор из Фридхайма.
— И что?
Манфред Лорд вновь улыбнулся:
— Ее жизнь вне опасности, если вы это имеете в виду.
— Она способна выдержать допрос?
— Безусловно. Другое дело — захочет ли.
— Поглядим.
— Пожалуйста. Лео…
— Да, милостивый государь.
— Проводите обоих господ в спальню моей жены. — Лорд опять стоял под картиной Рубенса. — Если я вам понадоблюсь, то вы найдете меня в библиотеке. Вам ведь известно, что я люблю книги, не так ли?
— Что?
— Особенно старые.
— Что вы хотите этим…
— Господин комиссар, вы ведь наверняка читали фантастическую стряпню этого Оливера Мансфельда. Вы же умный человек. И ваш коллега тоже. Конечно, это всего лишь мое сумасшедшее предположение, но мне кажется, что он никакой не криминалист, а редактор одного из издательств.
8
Верена Лорд выглядела, словно покойница. Она неподвижно лежала в большой богато обстановленной спальне. Кожа у нее была воскового цвета, губы бескровны, глаза закрыты. Ее голос звучал тихо и бессильно, она говорила шепотом.
— Вы читали рукопись?
— Так точно, — сказал Лазарус.
— Тогда вы все знаете, — прошептала женщина, лежавшая на кровати.
Ее правая рука на сгибе была плотно забинтована.
— Пока еще не все, — сказал Харденберг, — и потому мы здесь. Прежде чем начать разговор, я должен сказать вам, что вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Вы имеете право отказаться от дачи показаний.
— Спрашивайте.
— Правда ли то, что написано в рукописи Оливера Мансфельда?
— Только частично.
Немного уже пришедший в себя Лазарус взял с ночного столика и тут же поставил назад флакончик духов, тихо сказав при этом: