— Но все так просто, Оливер! Мать задумала посылать сына попрошайничать. Когда он был уже порядком изувечен, то и начал заниматься этим. Он стоял всегда перед самыми дорогими ресторанами и ночными кабаками. При этом она всегда одевала его в самые обтрепанные лохмотья. В те времена он приносил много денег. Ведь такой изуродованный ребенок вызывает жалость у каждого, не так ли?
— Неужели ни один человек в доме ничего не заметил?
— К сожалению, заметили слишком поздно. Мать посылала сына за милостыней только вечером и всегда украдкой, и искривление позвоночника все принимали за естественное заболевание. Ханзи нигде и никогда ни единым словом не выдавал правды. Мать предупредила его, что забьет до смерти, если он хотя бы раз заикнется об этом. Когда ему было пять, наконец-то вмешалось местное управление по делам молодежи. Кто-то заявил туда на мать Ханзи.
— И что?
— Ее отдали под суд, так как Ханзи сказал одной сотруднице отдела правду, несмотря на свой страх. Но в зале суда он опять все отрицал. Против его матери у суда не было доказательств. На нее наложили всего лишь денежный штраф за то, что она посылала сына попрошайничать.
— И все?
— Ханзи попал в детдом. Он побывал во многих детдомах. Мать стала горничной у господина Фареншильда. Она выздоровела. И, как ни странно, все еще хороша собой. Три года тому назад они поженились. И теперь мать захотела вернуть Ханзи. Но это непросто… — Она понижает голос, наклоняется ко мне и шепчет так, как если бы нас мог услышать кто-то посторонний. — Вы не выдадите меня шефу?
— Выдать? Что?
— Ну, вот это — насчет упавшей книги.
— Конечно, нет.
— Ведь он собирается отправить меня на пенсию. Он говорит, что у меня все хуже с глазами. Насчет электрического освещения он мне не верит. Но я же всю свою жизнь проработала с детьми… — Сквозь свои толстые очки старая фройляйн смотрит в пустоту. Мне так ее жалко, что я побыстрее отвлекаю ее:
— И что же было с Ханзи дальше?
Она облегченно улыбается:
— Ах, с Ханзи? Так вот. Этот Фареншильд — человек состоятельный. Он имеет строительное предприятие. Господин Фареншильд пожелал, чтобы мальчика перевели в интернат, чтобы он учился в хорошей школе. Он готов был заплатить столько, сколько надо. Но и это оказалось непросто! Ни один интернат в Германии не хотел принимать Ханзи. Он по ночам мочится в постель. Грызет ногти. Плохо учится. Его взяли мы. И все было хорошо — до рождественских праздников. Тут мы допустили ошибку.
— Какую?
— Приехал сам господин Фареншильд и так убедительно просил отпустить Ханзи с ним, что мы уступили. Мы обманулись — шеф и я. Господин Фареншильд произвел на нас такое хорошее впечатление… — Ее взгляд вновь уходит в пустоту, и она потерянно говорит сама себе: — Я всегда считала, что могу по лицу человека определить его характер.
— А это невозможно?
— Я, во всяком случае, не могу. Мне кто-то может показаться ангелом и оказаться на самом деле чертом. Вы не видели рубцы…
— Рубцы?
— По всему телу у Ханзи. Я посадила мальчика играть с набором игрушек, и во время игры постепенно выяснилось, что было на рождественских каникулах. Этот господин Фареншильд ужасно обращался с Ханзи. Поэтому, когда подошли большие каникулы, мальчик предпринял попытку самоубийства. Вот мы и оставили его здесь. Но с ним так трудно. А что будет, когда наступит возраст созревания…
Как много доброты и тепла излучает фройляйн Хильденбрандт. И я думаю: надо же — и никто не знает об этой почти слепой женщине, которая живет здесь, в горных лесах Таунуса, и всю свою жизнь проработала с детьми. Ей не дадут, как устроителям грандиозных человеческих боен, орден, в ее честь не будут звенеть фанфары, для нее не найдется Креста за заслуги перед Федеративной Республикой.
Я спрашиваю:
— Этот набор игрушек вы применяете в работе с особо тяжелыми детьми?
— Да, Оливер. Это так называемый сцено-тест. Современная детская терапия — это лечение игрой. Мы наблюдаем, как играет ребенок. Мы размышляем: почему он это сейчас делает? Мы слушаем, что он сам говорит про свои выдумки. Мы наблюдаем, с какой игрушкой идентифицирует ребенок сам себя. Оценивая результаты теста, мы не стремимся установить степень сообразительности, особенности характера и способности ребенка. Мы хотим уяснить сущность и глубину конфликта, от которого он страдает. Вы сами видели, как обстоит дело с Ханзи: господина Фареншильда убил крокодил, всех других людей тоже. Мать он засунул головой в унитаз. За то, что та грызет ногти и мочится в постель. И за то, что она «вообще» такая злая. Только самому Ханзи (а Ханзи — это большой и красивый принц, самая лучшая из всех кукол) самому Ханзи крокодил ничего не сделал. Он позволил даже взять себя на поводок и отвести в зоопарк.