— Крокодил — это его агрессивность?
Фройляйн кивает.
— Да. Но и его надежда, его мечта и желание когда-нибудь стать взрослым, сильным и могущественным и отомстить за себя всем — всему свету!
Я говорю:
— Когда-то он станет большим. Наверняка не сильным. Наверняка не могущественным. Но взрослым. И что будет тогда?
— Да, — говорит фройляйн Хильденбранд, поправляя очки. — Что будет тогда? Возможно, наш Ханзи станет преступником, убийцей.
— Вы думаете?
— Я думаю, что он станет хорошим человеком, — тихо говорит она.
— Несмотря на убитую сегодня кошку? Несмотря на все?
— Несмотря на все. Если бы я не верила в это всегда и во всех случаях, то не могла бы заниматься тем, чем занимаюсь. У меня были бы сплошные неудачи. Но я занимаюсь своим делом уже больше сорока лет, Оливер, и у меня были успехи. Много, много успехов!
— Больше успехов, чем неудач?
— О да, — говорит она, и на лице ее снова появляется улыбка. — Но это никогда не были только мои успехи, мне всегда помогали другие. Мы все должны помогать друг другу… Ведь никто из нас не остров.
— Что никто из нас?
— Обернитесь. За вами на стене висит одно высказывание. Его повесил доктор Флориан. Прочтите его.
Я встаю и читаю:
«Никто из людей не есть остров, который сам по себе. Каждый из нас — кусок континента, часть суши. Смоет море кусок земли, и обеднеет вся Европа, как если бы море поглотило мыс или замок, принадлежащий твоим друзьям или тебе самому. Смерть каждого делает меня беднее, поскольку я вплетен в мир людей. А потому же никогда не желай узнать, для кого пробил час. Он всегда бьет для тебя».
ДЖОН ДОННЕ (1573–1631).
— Для кого пробил час…
— Да, — говорит старая фройляйн, — вот откуда он это взял — Хемингуэй.
Мы некоторое время молчим, а потом она меня спрашивает:
— Вы поможете мне? Я имею в виду маленького Ханзи. Может быть, вы немного позаботитесь о нем?
Я не отвечаю.
— Чтобы он не стал преступником, убийцей. Если я вас об этом попрошу.
Он до смерти замучил кошку — этот маленький калека. И что означает в данном случае «помочь»? Что значит «позаботиться»? В странный интернат я попал.
— У вас наверняка свои трудности, Оливер. И вы, конечно, найдете здесь друзей, которые помогут вам, если…
Звонит телефон.
Старая дама встает, ощупью пробирается к письменному столу и при этом вызывает у меня такую жалость, что я снимаю и подаю ей трубку.
— О, спасибо, вы так внимательны.
Она отвечает абоненту, и лицо ее принимает удивленное выражение.
— Да, он случайно здесь. Можете соединять. — Она протягивает мне телефонную трубку.
— Меня?
— Девушка из коммутатора уже пыталась разыскать вас в «Родниках».
Кто бы это мог позвонить мне сюда? Наверное, моя мать. Но, даже еще не взяв в руки трубку, я уже знаю, что это не мать. Я вновь ощущаю запах ландышей, снова вижу громадные черные глаза и снова слышу «Бранденбургские ворота»…
И вот он уже в моем ухе — этот прокуренный, гортанный голос, тихий и торопливый:
— Господин Мансфельд?
— Да.
— Вы меня узнали?
— Да.
— Мне нужно с вами увидеться.
— А где вы?
— В гостинице «Амбасадор». У въезда во Фридхайм. Могли бы вы спуститься сюда?
Неплохое начало. Возможно, я вылечу отсюда еще до того, как мне покажут мою комнату!
— Кое-что случилось.
— Я буду прямо сейчас, — быстро отвечаю я. Иначе, чего доброго, она расскажет мне по телефону, что там у нее случилось. Не знаю прямо, как это у меня получается: стоит только познакомиться с женщиной, как у меня trouble[42].
— Придумайте какой-нибудь предлог.
— О'кей, — говорю я, потому что в голове у меня уже наготове ложь, — о'кей, милостивая государыня, я постараюсь как можно быстрее, чтобы не задерживать вас.
И кладу трубку, прежде чем она успевает что-нибудь сказать мне в ответ.
— Я очень сожалею, — говорю я фройляйн Хильденбрандт, — но сейчас мне необходимо отлучиться. Подруга моей матери ужинает в ресторане гостиницы «Амбасадор». Перед отъездом во Франкфурт она хотела повидаться со мной.
— Понимаю, — говорит старая дама и мягко улыбается. — Я вам расскажу, как быстрее добраться до «А». Наши дети называют гостиницу просто «А». А вообще-то посещать «А» строго запрещено. В том числе и самым старшим.
— Знакомая уже собирается уезжать. И я не задержусь в гостинице.