Они оба рассмеялись.
— Но если серьезно. Я снова это сделал, ты заметила? Мало того, что я сменил тему и снова стал говорить о себе, но и заставил тебя симпатизировать мне, при том, что я вел себя как законченный Нарцисс.
Райан рассмеялась.
— Ну, ты склонен к анализу, я бы даже сказала, очень. Разве твои песни не о том, что надо жить настоящим, расслабиться и наслаждаться жизнью?
— Наверное это попытка выдавать желаемое за действительное. По правде сказать, у меня проблемы с головой.
— Должна признать, — заметила Райан, — в Монтане не много говорят о «нарциссизме». Я знаю только одно слово из моих занятий по развитию детей. Вместо «нарцисс», мы обычно говорим «эгоистичный мудак».
Маркус зашелся от смеха.
— Превосходно. Послушай, вот что круто в тебе. Ты не тратишь время, задавая кучу вопросов. Ты просто говоришь, как есть. Ты просто живешь.
— Ну, я рада, что это так выглядит, но у меня есть свои проблемы, как и у всех остальных.
— Какие?
Она просто должна быть честной и рассказать ему о Нике? Маркус был женат и развелся, и теперь оказался на пороге битвы за опеку над детьми. Ее печальная история о любви будет выглядеть по-детски и жалко, и это просто не было нормальным – делиться такими интимными подробностями с кем-то, кого она знала меньше недели. «Эх, к черту все, – подумала она. – Рискни. Что тебе терять?»
— Просто типичные для двадцатипятилетних вещи. Пытаться сделать карьеру, полагаю. Собрать достаточно денег, чтобы выбраться из маленького городка, в котором я прожила всю мою жизнь, и возможность пойти в лучшее учебное заведение, в какое я смогу. И...
— Что?
Она сделала глубокий вдох.
— И расстаться с этим идиотом, моим парнем.
— Скажу только, что он тупица. Что он сделал, чтобы все испортить?
— Если коротко – он забыл, что делает двоих особенными. И он поставил свои интересы выше, чем наши или мои.
— Это так по-взрослому.
Райан вздохнула. Маркус видел ее насквозь. Ей нравилось, что он подталкивал ее отвечать на его вопросы. Может быть, он и говорил о себе слишком много, но, по крайней мере, был способен слушать других людей тоже.
— Он изменил мне. С моей лучшей подругой.
По лицу Маркуса пронеслась вспышка чистейшей брезгливости.
— Отстой.
Он потянулся и схватил ее за руку, и у нее перехватило дыхание. Он удерживал ее минуту и всматривался в ее глаза. Затем, спохватившись, что находится на глазах у целого автобуса, на его лице появилось виноватое выражение, он схватил подушку с сиденья напротив через проход и набросил ее на их переплетенные руки.
Райан, несмотря на то, что ее сердце стучало в голове и температура тела, казалось, мгновенно взметнулась на три градуса, попыталась вникнуть в то, что он говорил. Но это было нелегко.
— Я знаю, что это банально, но время лечит все раны, — сказал он. — Как давно это случилось?
— Несколько месяцев назад.
— И как долго вы были вместе?
— Почти год.
Но Райан едва могла сосредоточиться, не веря, что она держится за руку с... МАРКУСОМ ТРОЕМ!
Маркус кивнул.
— Еще три или четыре месяца, и ты будешь чувствовать себя намного лучше. Обещаю.
— Даже если он продолжает мне звонить?
Маркус задумался.
— Хорошо, ты должна это пресечь в корне. Ты говорила ему, чтобы он остановился?
— Нет.
— Тогда ты просто игнорируешь его звонки?
— И SMS, и электронные письма, — она невесело рассмеялась. — Иногда я отвечаю, но я мало что могу сказать.
— Ох, Райан, ты справишься с этим намного быстрее, если или перестанешь с ним общаться, или все ему выскажешь, — он сжал ее руку. — Тебя еще что-нибудь беспокоит?
— Не знаю. Возможно?
— Сделай себе одолжение. Если ты все еще злишься, иди и скажи ему.
Райан поморщилась.
— Ненавижу конфронтацию. Я всего лишь хочу, чтобы он убрался.
— Встреться лицом к лицу со своими страхами, Эванс, — сказал Маркус. — Расскажи ему, что ты чувствуешь, и о своей боли. И все пройдет намного быстрее.
Райан не могла поверить, что Маркус Трой давал ей советы об отношениях. Она не знала, дело было в его возрасте, или просто в нем скрывался уникальный артист, но он был таким чувствительным и чутким и давал ей такие умные подсказки, которые могла дать только подруга. И в то же время, он не мог быть еще более мужественным. Скептически глядя на него – такого красивого, сексуального парня, которого, очевидно, обожали женщины – она не могла поверить, что он был так возмущен шашнями Ника. Парень такой горячий, как Маркус, такой богатый и знаменитый? Он просто не мог быть святым.