— Да это прикольно! — Шарлотта продолжала тащить и тянуть, и Райан ничего не оставалось, кроме как следовать за ней.
— Но это не то, что хотел твой папа.
Она попыталась освободить руку из железной хватки Шарлотты, но это было нелегко. И теперь они на самом деле были на сцене. Все ее видели, поэтому она не могла устроить сцену, ударив руку маленькой девочки. Когда толпа взревела, она попыталась улыбнуться.
— Шарлотта, пожалуйста, не надо!
Через три шага луч прожектора ударил в лицо Райан. Теперь, когда появились дети, зрители окончательно взбесились. Софиты ослепили ее, и она больше не могла видеть, куда вели ее ноги.
— Все будет хорошо, — сказала Шарлотта, вовсе не расстроенная, а наоборот, озорно улыбаясь. — Не бойся.
***
Маркус не знал, что делать, когда увидел, что Райан появилась на сцене. Он был предельно ясен, говоря, что к нему должны подняться дети и только дети. Но даже погруженному в работу, ему трудно было не заметить, что Шарлотта тащила свою няню против ее воли. Райан улыбалась широкой фальшивой улыбкой, она, по-видимому, решила, что именно таким должно быть выражение лица, когда ты неожиданно появляешься перед 10 000 незнакомцами, но когда она встретилась глазами с Маркусом, то выглядела подавленной.
Чтобы Шарлотта и Майлз могли спеть с Маркусом, для них подготовили два микрофона. Как только дети заняли свои места, Райан выдернула свою руку из хватки Шарлотты и стала пятиться – нет, на самом деле она кралась на цыпочках, словно это могло сделать ее менее заметной – обратно за кулисы. Маркус попытался погладить ее по плечу, но она выскользнула так быстро, что вместо этого он схватил воздух. Он услышал несколько смешков из зала.
Когда Райан была всего в нескольких шагах от того, чтобы скрыться, какой-то кретин слева от сцены свистнул так громко, – одним из тех оглушительных свистов с помощью двух пальцев, которым охотники привыкли издалека подзывать к себе своих собак – что все вокруг него заткнули пальцами уши и посмотрели на него с ничем не сдерживаемой враждебностью.
— Эй, полегче, приятель, — достаточно мягко предупредил Маркус, надеясь разрядить возникшее напряжение.
— Кто это, Маркус? — выкрикнул другой голос. — Твоя девушка?
Ой-ой-ой. Последнее, что ему было нужно, чтобы какой-нибудь болван начал распространять сплетни о нем и Райан. Ему необходимо действовать быстро, чтобы покончить с этим.
— Народ, пожалуйста, давайте поприветствуем самого ценного члена моей команды, — произнес он, надеясь, что его тон был официальным, профессиональным или каким угодно, но только не романтичным. — Нашу няню, Райан Эванс!
Не мою няню, а нашу няню. Маркус похвалил себя, что быстро сообразил. Ему нравилось хвалить коллектив, и к концу тура он подобным образом выделит, наверное, каждого пассажира «Улетного автобуса».
— Райан, ву-хууу! — закричал Майлз своим все еще детским голоском, и Маркус мог услышать, как умилялись женщины в первом ряду. Кажется, кризис, к счастью, миновал.
Он кивнул Смитти, который, глядя на барабанщика, начал отсчитывать: «И-раз, и-два, и-три, и-четыре!» И группа, уверенно, так как вместе они играли уже долгое время, запустила переделанную версию самого главного хита Маркуса. Пение, помимо привычных чувств, вызывало спокойствие, комфорт и наслаждение, это как прокатиться летним днем на Эльдорадо7327 по Монтане.
Маркус пел:
Я пришел в этот мир испуганным маленьким мальчиком,
Даже не подозревающим, что никто не подарит мне хоть немного радости.
Но человек сможет покорить гору, если дать ему достаточно веревок.
И безнадежная душа сможет влюбиться, если дать ей надежду.
Маркус взглянул на детей, которые смотрели на него, широко улыбаясь. Когда он сказал, что написал песню для Шарлотты и Майлза, это была невинная ложь. В действительности, конечно же, он написал ее для Бьянки; в то время он был безумно в нее влюблен. Но теперь, когда дети поднялись сюда к нему, он понял, что его чувства к Шарлотте и Майлзу намного сильнее, чем те, что охватили его когда-то к бывшей жене. Он больше не любил Бьянку, ни капельки, но он обожал этих детей, которые были плодами их союза и их любви. Возможно ли такое, что он написал песню о двух людях, которых даже не знал, когда сочинял ее? Он думал, что так и есть. И это заставило его почувствовать, что вся боль, полученная от брака, развода, разлуки с детьми, может быть стоит этого или чего-нибудь в будущем.