— Тогда, пожалуй, ты и твоя няня идеально подходите друг другу. Она сидела со мной в машине два с половиной часа и не произнесла больше десятка слов. Вы вдвоем можете жить долго и счастливо даже в ледяной тишине, мне все равно. — Она в смятении покачала головой, желая, чтобы он смог понять, что он сделал – ведь где-то в глубине ее загадочного сердца, она до сих пор горевала о разрыве их отношений, и вместо исцеления ей приходилось выплескивать свое разочарование на детей. — Что ж, Шарлотта и Майлз поедут со мной домой. Разумеется, этот тур был огромной ошибкой. Я не должна была на это соглашаться.
— Бьянка, мы заключили соглашение. Мы подписали соглашение, — десятинедельный договор об опеке весил примерно столько же, сколько его первый контракт со студией, но сейчас он был рад его иметь.
Бьянка вздохнула.
— Соглашение будет аннулировано, уверяю тебя. И ты будешь уведомлен в течение сорока восьми часов.
— Что, снова повестка в суд? Еще одно слушание? Пожалуйста, Бьянка, не делай этого. Такого рода нестабильность вредит детям даже больше, чем нам.
— Ты не оставляешь мне выбора. Мы договорились, что ты будешь выделять время в своем расписании, чтобы заботиться о…
— Я выделяю время.
— …и что ты наймешь обученного, профессионального воспитателя, когда будешь отсутствовать сам.
— Райан – профессионал.
— Я скажу, кто она. Профессиональная альпинистка. Сколько времени ей понадобилось, чтобы взобраться к тебе в постель?
— Только... не надо. Пожалуйста. Ничего такого не произошло.
— Ваши фотографии повсюду. Люди, которые ни при чем, не смотрятся так вместе.
— Я только успокоил ее, вот и все, — заверил он. — Только дотронулся до локтя моей сотрудницы, ради Бога.
Он надеялся, что ни один судья не станет рассматривать такие субъективные «доказательства» и использовать их как основание, чтобы отобрать у него детей.
— Ты знаменитость, Маркус. Ты должен придерживаться более высоких стандартов.
— Я просто пытаюсь быть, не знаю, милосердным, что ли.
Бьянка покачала головой.
— Ну, по крайней мере, пусть они останутся со мной, пока Майлз не выздоровеет. Пока вся команда занята, дети не будут мучиться с вами. Независимо от того, какое решение вынес суд, они не могут путешествовать с тобой по стране в автобусе, если им придется останавливаться у обочины через каждые пять минут, когда их будет тошнить, — она повесила свою сумку от Ком дэ Гарсо́н34 на запястье с уверенным видом.
В такие моменты Маркус не знал, была ли Бьянка сумасшедшей, или это просто была ее стратегия, но она имела привычку хладнокровно смешивать свои бешеные вспышки гнева с маленьким кусочком здравого смысла. Это сбивало с толку, но Маркус рассматривал это как оливковую ветвь.
— Прекрасно, они остаются с тобой, но только до тех пор, пока турне снова не начнется. Большая часть команды будет здесь в отеле Хаятт, но Смитти и еще несколько человек собираются ненадолго в «Ранчо Каньон»35. Я вернусь в Лос-Анджелес через пять дней или, как только все снова будут полностью здоровы. Тебя это устроит?
— К этому времени тебе вручат повестку, но я не могу предсказать, когда планируется слушание.
— Прекрасно. — Он не хотел прибегать к клише, но было трудно сдержаться и не сказать: «Встретимся в суде».
Бьянка кивнула, ее рот по-прежнему перечеркивал лицо суровой, прямой линией, словно лезвием. Но, как бы это ни было нереальным, он и его бывшая жена, кажется, достигли соглашения. Когда она повернулась и, выходя из комнаты, зацокала каблуками четырехтысячедолларовых лабутенов, которые она купила на его алименты, он почувствовал себя настолько слабым, что ему пришлось прислониться к стене. И стало непонятно, то ли подступила тошнота, то ли просто пришло облегчение. Он стоял в оцепенении, глубоко, ровно дыша, и надеясь, что не заболеет снова.
Три часа спустя раздался стук в дверь. Сначала, думая, что это Серена, он его проигнорировал, укрыв голову роскошной гостиничной подушкой, и заставляя звук исчезнуть. Невесело быть больным, но глубокий, без сновидений, сон был сладким утешительным призом, и прямо сейчас он не хотел с ним расставаться.
— Маркус? Это я, Райан.
— Ой, подожди секунду. — Он потянулся за стаканом воды на тумбочке и проглотил его весь целиком, как человек, умирающий от жажды. Затем надавал по щекам пару легких пощечин, сел на кровати и натянул простынь до шеи. Он вовсе не чувствовал себя в данный момент очень сексуальным.