— Да? — озорно ответила Мартина, решив, что будет лучше, если Кэй останется в сомнении на этот счет. Ей поначалу захотелось посмеяться над задумавшейся Кэй, но вместо этого она пошла к двери, внезапно почувствовав отвращение к разговору и желая, чтобы вечер закончился как можно скорее. Доминик говорил ей, что он только избранным показывает работы своей матери.
А он показывает еще и самое дорогое, что у него есть, — миниатюру, и показал он ее Кэй, что могло означать только одно: девушка из Америки занимала его мысли больше, чем кто-либо другой.
Танцы были в самом разгаре, когда она вернулась в бальный зал. Высокая фигура тут же отделилась от группы, стоящей неподалеку от двери.
— Можно? — с улыбкой обратился к ней Доминик, и они закружились в танце.
Следующие несколько минут были полны радости, сладкой и горькой. Как и ожидала Мартина, он великолепно танцевал. Он вел ее, и она почти бессознательно подчинялась каждому его движению, с безошибочной точностью и восторгом, захватившим ее полностью. Он держал ее крепко, но не ближе, чем этого требовали правила этикета. Никто из них не произнес ни слова: Мартина боялась разрушить это волшебство.
Когда музыка наконец кончилась, они снова оказались у двери. Он отпустил ее руки, и она опять вернулась на землю с изумительным чувством пробуждения от волшебного сна.
— Благодарю вас, — поблагодарила она, инстинктивно опустив глаза, чтобы не видеть его взгляда. Ее сердце учащенно билось, и она отступила назад, увидев стоящую в дверях Кэй.
— Не хотите ли еще потанцевать? — тихо спросил он.
Удивительно, но Мартине не хотелось. От присутствия Кэй, как от явления злого ангела, все очарование вдруг разрушилось, лопнуло, как воздушный шарик.
— Нет? — переспросил он с вялой усмешкой. — Боитесь, что чудо больше не повторится? Возможно, вы и правы. — Неожиданно он взял ее за руку. — Пойдемте, я покажу вам площадь при лунном свете. Венеция выглядит по-разному, а этот вид — один из самых лучших.
Доминик повел ее через зал к высоким французским окнам, и они вышли на балкон. Оркестр, начав играть следующий танец, зазвучал приглушенно, потому что он прикрыл дверь, и Мартина шагнула вперед, вдыхая бодрящий воздух. Перед ней открылось захватывающее дух великолепие.
Святой Марк с белыми волшебными куполами стоял в величавом молчании на залитой лунным светом площади. Звезды мерцали в огромном сине-голубом небе, и восходящая луна высвечивала великолепные узоры на мозаике.
— Как тихо и спокойно вокруг! — вздохнула она. — В этом что-то от сновидений. Такое впечатление, что никто не должен даже дышать, чтобы не вспугнуть это волшебство. — Она наклонилась над балконом, все еще дрожа от радости, полученной от танца, и увидела кошку, пересекающую площадь. — Знаете, чего мне хотелось бы сейчас больше всего? — Она повернула к нему свое ясное лицо и встретила его пристальный загадочный взгляд.
— Нет. Так чего же вам хотелось бы сейчас больше всего?
— Танцевать на площади при лунном свете. Было бы прекрасно улететь с балкона, как Питер Пэн, и летать, наслаждаясь счастьем.
Он сухо заметил:
— С вами это произошло только что во время танца, хотя у вас и нет крыльев, но я боялся, что вы улетите, не дождавшись конца музыки.
— Неужели? — спросила она, удивленная его комплиментом. — Я не делала ничего особенного. Это просто вы первоклассно танцуете.
— Не беру всю ответственность на себя. — Он помолчал, и она ясно почувствовала, что он пытается что-то выяснить. — Могу я быть настолько неделикатным, чтобы поинтересоваться: танцы — это часть вашей работы? — растягивая слова, спросил он.
— Можете, — допустила она. — Нет, конечно нет. Я очень любила танцевать, когда была ребенком. А потом я училась балету. Уроки танца, как считала моя мама, были обязательны. По ее мнению, они улучшают осанку.
Доминик прислонился к двери, шутливые огоньки появились в его глазах.
— Так это тоже благодаря своей маме вы не курите? Мартина весело рассмеялась, чувствуя себя свободнее от его шутливого настроения.
— Видит Бог, нет. Мама курит. Но у меня у самой никогда не возникало желания, мне кажется, это скорее должно быть свойственно мужчинам, чем женщинам.
Слегка улыбаясь, он спросил:
— А ваш папа?
— Мой отец курит трубку, а иногда сигары, — откровенно призналась она и продолжала говорить о своих родителях. Она рассказала ему немного, только лишь о том, что ее отец — телевизионный режиссер-постановщик. Ей казалось, что Доминика вряд ли могут заинтересовать люди, которых он не знает и даже, может быть, не захочет узнать.
— Не так давно у нас была здесь киногруппа, — произнес он, когда она остановилась. — Их работа показалась мне интересной. Это такая работа, которая должна, как мне кажется, поглощать человека целиком, если он увлечен ею.
— Отец влюблен в свое дело, мама тоже. Они представляют собой то, что вы называете удачной парой. Отец называет маму своей Девочкой Пятницей. — Мартина с нежностью засмеялась.
Он шевельнул бровями.
— Они счастливы вместе?
— О да, конечно!
— Получается, что у них счастливый брак, потому что у них одни и те же интересы? Считаете ли вы, мисс Флойд, что это основное условие для брака?
Он встал рядом с нею около балконных перил. В этот продолжительный волнующий момент они были настолько далеки от всех! За километры от звучащей музыки и от остального мира! Его близость приводила ее в восторженное состояние, а его волнующий низкий приятный голос разрывал на части сердце, которое посылало ей странные тревожные сигналы.
— Я бы сказала, что брак должен быть основан только на настоящей любви. Все остальное — это ничто. Каждый чувствует это, когда видит моих родителей вместе.
Он согласился.
— Счастливые люди, как правило, излучают счастье вокруг себя. Значит, вы считаете, что только настоящая любовь может лежать в основе счастливого брака?
— Вне всяких сомнений, — повторила она. — Женитьба ради женитьбы, или ради богатства, или только из-за внешности — это абсолютное безумие.
Доминик внезапно посмотрел на окно, за которым появилась Кэй. Мгновенно он встал так, чтобы прикрыть ее собой, и, держа дверь закрытой, обернулся к Мартине.
— Мне кажется, мы должны отложить дискуссию на эту тему на другой раз. — Он галантно улыбнулся. — Не хотите ли пойти со мной завтра на Двухлетний Фестиваль? Там устраивается выставка художников со всего мира, картины экспонируются в павильоне городского сада. Уверен, вам должно понравиться.
Мартина посмотрела на него с нескрываемым удовольствием. Она была слишком счастлива, чтобы быть осторожной в своих взглядах или проявлении чувств. Она забыла о Кэй, которая стояла где-то там, за окном. Ее лицо светилось. Провести целое утро с ним, обсуждая ее любимую тему, слушать его основательные критические замечания и знать мнение знатока — она не могла отказаться от этого.
— Мне бы очень хотелось, — горячо сказала она. — Если, конечно, у Юнис не будет на утро других планов.
— Я думаю, она сможет отпустить вас на несколько часов, — заметил он.
Кэй пробуравила их взглядом, когда Доминик открыл дверь, давая Мартине пройти. Она угрожающе посмотрела на Мартину. Казалось, она готова была наступить ей на ногу, настолько она была разгневана. Встав между ними, она осуждающе посмотрела на Доминика.
— Доминик, вы ведете себя ужасно, оставляя меня одну в этот последний вечер в Венеции! К тому же мы пропустили мой любимый вальс! — Она взяла его под руку. — А посему вы будете танцевать со мной весь оставшийся вечер!
— Дорогая Кэй, — невозмутимо произнес Доминик, растягивая слова, разрешая ей увлечь себя в танце. — Вы же не прощаетесь навсегда и еще вернетесь в Венецию.