Сзади шорох, грохот, треск рвущейся бумаги, удары жестяных банок о пол…
Засов в сторону, двери нараспашку – какие же они все-таки тяжелые!
Выскочив наружу, я наткнулась на компанию не то нариков, не то алкашей, играющих позади склада на пустой картонной коробке в сквиш. Перемахнула через коробку на лету, услышала вой: «Эй, ты че, охамела…» Но даже не оглянулась, понеслась прочь.
«Нужно позвонить Филу. Срочно сообщить о том, что склад остался открыт… Пока не разграбили».
Но мой мыслепоток прервал новый ор алкашей.
Потому что наружу вышел Пью.
И он не перепрыгнул коробку со стаканчиками и фишками, он сбил ее коленом.
– Слышь, прям в разгар партии… Мудила…
Их было трое.
– Прошу прощения, парни. – Пью был обходителен, даже галантен. – Не имел намерения мешать вашей игре.
«Все-таки нарики», – думала я, упрекая себя за то, что почему-то замедлилась, а после совсем остановилась. Молодые и наглые, глаза мутные. «Их трое, он один…» Что, если ему понадобится помощь? Я не могла просто взять и уйти, меня вдруг, как сбойнувшую коробку передач, заела совесть.
– Ты всю игру испортил, урод…
– Я вас не видел.
– Не видел он… Слепой, что ли!
Наверное, ставки были высокими, наверное, они играли на последние деньги – кто-то проигрывал, кто-то выигрывал, – матч был важен. Напряжение на высоте.
– К сожалению.
Почему Пью не бежит? Зачем ведет с ними диалог?
– Щас ты еще глухим станешь и немым… Будешь плевать на траву собственные зубы…
Они были обдолбанными, и я судорожно думала о том, что подниму с земли камень, вернусь к нему, чтобы помочь – огрею одного из ублюдков по голове. Не смогу жить, если Пью запинают насмерть, оставят лежать на земле.
– Давайте разойдемся миром.
Знакомый голос спокоен, вежлив.
Но спокойствием от наркоманов не пахло – пахло безумной яростью, бешенством. Они окружили виновника их бед, один из них щелкнул карманным ножом…
А дальше я созерцала то, что не надеялась увидеть никогда. Мне показалось, время замедлилось – для меня, для них, для Пью. Они ринулись на слепого разом, как голодные псы, но человек в центре совершенно точно и уверенно выбросил руку вперед, ударил одного из них в челюсть. Молниеносно, одновременно с этим выкинул назад ногу, и пинок в живот получил второй.
«Пью видит не глазами, чем-то еще…» – так сказал Фил. И он оказался прав. Как невозмутимый мастер боевых искусств, слепой уклонялся от чужих ударов, не позволял даже коснуться себя, и, когда бой с шайкой молодняка почти закончился, на меня вновь хлынул ужас.
«Он не беспомощен… Он совсем не беспомощен…»
«Вот почему никто не мог вытащить его кошелек, не мог ограбить», – думала я на бегу, ринувшись к дороге. Пересечь трассу, перепрыгнуть через ограждение – там лог. Если я пересеку его и поднимусь с обратной стороны, я, возможно, оторвусь от погони, после запутаю следы. Доберусь до станции… Черт, я заплачу втридорога любому водителю попутки, который остановит машину на мой призыв…
На шоссе ревели моторы, слепили фары. Дождавшись, когда мимо с лязгом и грохотом пронеслась фура, я метнулась по бетону, как обезумевший заяц, раздался протяжный сигнал клаксона. До меня долетел бранный поток слов водителя, пролетевшего по встречке.
«Если Пью собьют… это будет на моей совести… Если…»
И сама же себе ответила: его не собьют. Похоже, он нигде не потонет.
Через металлический забор я махнула на полной скорости, оглянулась лишь на секунду – за мной по пятам, в какой-то мере неторопливо, следовал человек с раскосыми глазами.
«Давай просто поговорим».
Я не знала о том, кто он, но «мирных» разговоров теперь отчаянно боялась. Он отпер склад снаружи, он раскидал наркоманов, он увернулся от муки и других продуктов, посыпавшихся на него сверху градом… Кто он? Кто он, черт его дери, такой?
Вниз по сырой траве на заднице, потому что поскользнулись кроссовки, и снова оглушающий сигнал клаксона. Тот, кто шел следом, отставать не собирался. Вниз по склону, вниз, вниз, добраться бы до кустов.
Здесь было темно, расселина, никаких фонарей. И я растянулась прямо на ровном дне лощины, запнулась о камень. Вылетел из-под одежды ключ, развернулась ткань… Моя находка, моя драгоценность…
– Кристина!
Этот окрик вогнал меня в шоковый транс – голос слишком близко, у меня буквально секунды. Хороший вор не сдается, хороший вор будет выживать с добычей до последнего. Я спешно поползла к ключу на локтях, мне в глаза бил луч света с его набалдашника. Чем ближе, тем ярче свет, тем сильнее чувство сюрреализма, будто окружающая реальность плавится, подрагивает и становится зыбкой. Ключ, ключ, я не могу тебя отдать…