Ну что про них еще рассказать? Тонкие запястья и щиколотки. Узкие бедра. Худые икры. Талии почти нет, (это для тех, кому слова Кранах-Босх — ничего не говорят).═
Запах у них был разный: Лялька пахла мандариновой коркой, а Маргариточка — мятой, но старательно глушила свой природный запах ванилью, потому что хотела нюхать саму себя и вспоминать о чем-нибудь очень вкусном. Мандариновую Ляльку она тоже любила нюхать, а больше всего впоследствии полюбила нюхать ойгоевскую Машеньку. Смуглая Машенька всегда пахла медом, по своей ведьминской привычке и еще немного кофием и горячим бубликом. Можно было внюхнуться в нее как следует с утра и не завтракать.═
Вот такие девушки жили в городе Питере в стародавние времена…
Нарядившись в купленные наряды, подведя глаза черными стрелками, они отправились в магазин Всероссийского Театрального общества за перламутровой губной помадой — только там можно было добыть такую, какую нужно. Потом, раз уж оказались в здании Всероссийского Театрального общества, грех было не зайти в нижний ресторанчик ВТО. Губная помада стоила рупь сорок — это я хорошо помню, а котлета "по-киевски" — что-то около двух рублей. Они, конечно, мирно пришли и сели вдвоем за столик. Без спутников, одни, дыша духами и туманами. Часа через полтора окружившие их столик человек восемь кавалеров влили в них немыслимое количество неправильно смешанных спиртных напитков. Им захотелось поскорей выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха.
Выйдя и оказавшись на углу Невского и Литейного, ну как было не зайти в "Сайгон" — выпить кофейку для протрезвления. Вот там-то девиц, можно сказать, и добили, отведя в соседнюю подворотню и угостив травой.
Ну а что делать?
Они были такие хорошенькие во всех этих "лодочках" и ридикюлях, что каждый встречный хотел поскорее довести их до бессознательного состояния. С целью дальнейшего отгона в какие-нибудь чердаки, подвалы или квартиры и принесения в жертву Навскидке. Но тут-то ребята и просчитались.
Умная Маргариточка, привыкшая к богемной жизни, всегда хранила в потайном карманчике… Нет, вовсе даже не перстень с ядом, а заветные полтора рубля. За которые любой частник отвезет тебя в любом состоянии куда угодно.
Когда земля окончательно поплыла у них под ногами, Маргариточка взмахнула левым рукавом… Потом правым… И вот они уже вылезают из жигуля и взбираются на восьмой без лифта, чувствуя себя альпинистами, делая небольшие привалы.
На третьем этаже им пришлось писать в ведро с картофельными очистками, Лялька решила, что это приличнее, чем писать просто на лестницу — ведь они же не пьяницы какие-нибудь. Обидно было, конечно, не дойти до мастёры совсем немного, но в какой-то момент обе поняли, что терпеть больше нельзя. На шестом этаже они сделали еще один привал, чтобы красиво допеть начатые еще в жигуле "Ромашки спрятались, поникли лютики…" Они не хотели, чтобы Антон услышал эту песню и узнал, что они, девушки, любят красивых, у которых — непостоянная у них любовь!
Наконец они добрались и предстали пред Антоновы ясные очи.
Они ввалились на подламывающихся шпильках и рухнули обе на Антона — благо он скульпторскими тренированными руками их обеих удержал и аккуратно уложил поперек дивана.
— Ну, девки, вы даете!
— Антошенька! Тромбошенька! Иди к нам!
— Не. Я вам лучше чайку подгоню. Тошнит? Счас кастрюльку вам поставлю.
Они орали, что их не тошнит, и он пусть лучше себе на голову кастрюльку оденет, и чайку им не надо, а надо восхищения их нарядами и нечеловеческой красотой. Потом они заплетающимися языками с диким хохотом начали перечислять все разбитые за день сердца — поименно, путая ВТОшную тусовку с сайгоновской.
— Этот еще, ну который снимался, у Митты который… который стреляет…
— А этот еще — как его, ну который книжник, да ты помнишь, а этот — хорошенький какой… а поэт-то… а тот-то лысый-то! А бородатый-то! И который в очках! И тот — в шляпе!
Было ясно, что день у девушек прошел на славу.
Антоша все же напоил их горячим чаем, от которого их еще больше развезло. Лежать на диване они уже не хотели, а хотели танцевать под музыку. Под пластинку Нат-Кинг-Коля.
Мне в пятнадцать лет подарил такую пластинку как раз именно тот самый режиссер Авербах, по которому страдали девушки Петроградской стороны, со словами: "Под эту музыку 80 % американских девушек потеряли невинность".