— Не страшно, буду любоваться твоим аппетитом. Наслаждайся, — сидя напротив меня Дамир сделал маленький глоточек из своей миниатюрной чашечки. Ну, я и не стала сдерживаться, нарочно забыв про манеры. Во-первых, я голодная, как зверь. Во-вторых, мне нравится его дразнить. Поэтому с удовольствием впиваюсь в румяный хвостик круассана и жую, закатывая глаза. С упоением слизываю с губ крошки и остатки шоколада, довольно постанываю и причмокиваю. И с таким балдежом я поглощаю каждый круассан. Смотрю, после третьего мой Дамир поменялся в лице, заёрзал на стуле и начал нервно потирать шею, не спуская с меня глаз. Мне показалось, что пока я дожую четвёртый — он под стол свалится.
— Послушай, Даяна, давай поговорим немного позже. После… — упс, подбираем слово, сложно, когда джентльмену крышу снесло.
— Почему это? — корчу из себя святую простоту. — После чего?
— После того… — судорожно вздыхает он, явно нервничая. — Как мы уединимся в моём номере, где я тебе продемонстрирую как я тебя хочу. Никогда не видел, чтобы кто-то так возбуждающе уплетал углеводы.
— Об этом можно было сказать намного короче, — кусаю губы и улыбаюсь.
— Я дико соскучился по тебе.
— Я тоже, — шепчу в ответ, утонув в этом взгляде. Я и не думала его отталкивать. Ведь я влюблена …по уши.
Я уже боюсь своего состояния, этих безумных гормонов, которые выворачивают мой мозг наизнанку. Вот так же, как мне до одури хотелось кофе и круассанов, теперь мне хочется содрать с Дамира одежду и не продолжить страстные объятья, а… смотреть на него.
Мой англичанин возбуждённо сопит и вздрагивает, пока я его раздевала он, кажется, потерял ощущение гравитации и когда я сделала шаг назад он очень удивился.
— Очень хорошо, а теперь замри — я буду любоваться. Это так вкусно.
— Вкусно меня рассматривать? — его красивые глаза становятся ещё больше, как и его желание до меня дотянуться.
— Да, и ты не должен мне мешать. Я разденусь сама, а потом…буду тебя трогать.
— Надо же. Ну давай. Ты меня нарочно заводишь, чтобы это случилось до, а не вовремя? — тяжело дышит Дамир, наблюдая за тем, как я медленно раздеваюсь. — Ты ведь всё это уже видела.
— Тогда было всё иначе. Ты ведь в курсе, что у тебя обалденное тело? …Мы ведь никуда не спешим, — шепчу и подхожу ближе, глажу плечи и тянусь к губам. О, его тело так подчёркивает своё желание, что я могла бы вечно таращиться на эту мощную эрекцию, да боюсь мой милый потеряет терпение, вечность его сейчас не устроит. — Мистер Шакли, я очень соскучилась. А ещё я хочу почувствовать, что ты мой от макушки и до пяточек. Признай это, англичанин и сдайся на милость гордой ирландке.
У него и выбора другого не было, чтобы не кивнуть мне в ответ. Такого со мной раньше не случалось, я даже не знала, что умею сводить с ума мужчину своими прикосновениями, видимо влюбившись осмелела, потому что мои прикосновения очень откровенные и обжигающе чувственные. Мои ладонь и пальчики скользят везде, где мне только хочется и повторяют на бис, когда при этом Дамир закатывает глаза. Я сама упиваюсь этими ощущениями, загораюсь и плавлюсь вместе с ним…
Это была сумасшедшая ночь, наполненная чувствами до краёв, укутанная в нежный шепот и сшитая страстью. Вначале я покоряла его вершины, затем он мои, после чего мы снова менялись местами и всё никак не могли друг другом насытиться. Любовь в корне меняет всё: тон голоса, плавность движений, частоту ударов сердца и мягкость взглядов. Мы заснули в обнимку, прижавшись друг другу так сильно, сплелись ногами, будто срослись и, как ни странно, нам обоим было удобно, словно только так и нужно спать вдвоём.
— Привет, англичанин, — я уже минут пятнадцать как проснулась, и всё это время наслаждалась видом спящего мужчины. Моего мужчины. После вчерашней постельной акробатики я окончательно убедилась, что именно такой мне и нужен. Разглядываю и давлюсь слюной. Почему, глядя на него мне хочется есть? Он видимо теперь навечно будет ассоциироваться у меня с шоколадом. Но сейчас мне хочется картофельного пирога с молоком. Дамир сознание потеряет, когда я ему об этом скажу, ведь английские снобы такое на завтра не лопают. Ох нелегко нам будет в этом плане. Чувствую, баррикады разбирать ещё рано, он должен смириться и прекратить мне возражать.