— Чудовище! Чудовище! — кричала Тамара, ее лицо и шея от нервного напряжения покрылись красными пятнами.
Гена стоял с выпученными озверевшими глазами, худое лицо было искажено полоумной гримасой, на висках отчетливо и быстро пульсировали сосуды. Грубо и мерзко ругаясь, он снова пошел на Тамару.
— Отойди, отойди! — закричала я ему, отталкивая Тамару со Светочкой назад.
— Неля, он и тебя убьет! Это сволочь! — кричала Тамара.
— Что?! Ах ты… — снова начал Гена. — Где мой нож? Я вас щас всех… — он заговаривался и от него кисло пахло рвотой.
— Тамара, не говори ничего! Не говори ничего! — закричала я.
— Неля, я не могу, этот идиот, скотина… — ее снова душили рыдания, Светочка продолжала, с ужасом глядя на отца, захлебываясь, плакать.
— Молчи, не говори ничего! Молчи, пожалуйста!
В этот момент Гена схватил Тамару за локоть, и Светочка начала визжать, срываясь неокрепшим горлышком на хрип.
— Тихо, тихо! — закричала я, вцепившись между ними. — Тамара, молчи! Все! Успокойтесь, успокойтесь!
Улучив мгновение, когда Гена отпустил Тамару, мы забежали в квартиру Марии Николаевны, и пенсионерка захлопнула дверь. Гена стал кричать на лестничной площадке, угрожая поджечь квартиру, где мы укрылись. Мария Николаевна начала плакать.
— Так, ночевать будем у меня, — сказала я Тамаре. — Мария Николаевна, дайте уж какое-нибудь пальто Тамаре и Светочку надо чем-нибудь завернуть!
Мария Николаевна стала доставать вещи.
— Он же нас не пропустит, — вытирая слезы из заплаканных, маленьких без косметики глаз, произнесла Тамара.
Я подошла к телефону и набрала номер Тамары. Стоя у двери, мы услышали, как зазвонил телефон в их квартире. Гена и не собирался снимать трубку, но я продолжала звонить, и он закричал: «Идя возьми телефон! Возьми, я сказал!» — по голосу мы поняли, что он, видимо, валяется на полу перед дверью. Он снова стал грязно ругаться, и Тамара поспешно унесла Светочку вглубь квартиры. «Ах, не берешь! Ну я сейчас с тобой разберусь!»
По звукам я поняла, что он пошел в квартиру. Я быстро передала трубку Марии Николаевне.
— Скажите ему, что мы ушли, и пускай он ложится спать! Поговорите с ним подольше и сами запирайтесь. Но без нас он к вам не полезет, будьте спокойны.
Мария Николаевна закивала мне головой и взяла трубку: «Алло, Ген, это я…»
Тамара уже была в каких-то уродливых вещах, а Светочка завернута в плед, все вместе мы проскользнули мимо распахнутой квартиры и выбежали на улицу.
— Тетя Неля, а у вас же однокомнатная квартира, где мы будем спать? — тщательно выговаривая слова, деловито спросила Светочка, когда мы ехали в автобусе.
— Вы с мамой ляжете на тахте, а я в кресле-кровати. Все уместимся!
— А как можно в кресле спать? — непонимающе-внимательно смотрела на меня двухлетняя девочка.
— Это же кресло-кровать, — поправила дочь Тамара. — Ну раскладывается кресло — становится кровать.
В глазах Светочки загорелся огонек.
— Теть Нель, а можно я там буду спать? — торопливо попросила меня она.
— Чудо! Чудо огородное! — улыбаясь, воскликнула Тамара, имея в виду дочь. Светочка тоже улыбалась, а вместе с ними и я. Светочка вдруг вытащила из-под пледа свою маленькую ручку и, продолжая улыбаться, дотронулась растопыренными пальчиками до моего лица. У меня на глазах блеснули слезы, увидев это, Тамара расплакалась, я уже тоже не могла сдерживаться, а Светочка нежно притянулась к нам, обняв нас двумя ручками за шеи.
Этой ночью мы разговаривали с Тамарой до четырех утра. Светочка спала в гостиной в кресле-кровати. Мы сидели на кухне. Позвонили Марии Николаевне, та сказала, что все тихо. Мы чисто механически и без удовольствия выпили чай, а к печенью Тамара даже не притронулась — на нервной почве пропал аппетит. Тамара рассказывала мне подробности своей семейной жизни, делилась всеми своими переживаниями, размышлениями.
— Ты знаешь, Неля, — говорила Тамара, — я пришла к такому выводу: мужчине околдовать женщину — это раз плюнуть. Скажи добрые слова, подари цветочки, и даже самая недоверчивая женщина начнет верить тебе. А знаешь почему? Женщина — это самое романтичное и нежное создание, поэтому она всегда будет верить в прекрасное, надеяться на чудо. И если она вдруг заметит что-то прекрасное в своем спутнике, в его поступках, она тут же решит, что этот человек и есть ее счастье, потому что она подсознательно или открыто всегда ждала его в силу своего романтического склада. И все бы было отлично. Но тут вступает в дело главный мужской недостаток — тщеславие. Именно тщеславие развивает в мужчине охотника, коллекционера, готового покорять всех женщин, даже если многие из них ему абсолютно не нужны. Ему нравится сам тот факт, что очередная женщина, как и предыдущая, тоже попадает под власть его обаяния. Тогда, наверно, мужчина чувствует себя сильнее и увереннее, а именно эти качества он хочет в себе развивать, ведь именно их требует от него общество.