— Несколько лет семейной жизни и ты превратилась в философа, — улыбнулась я.
— Неудачной семейной жизни, — поправила меня Тамара. — Когда все плохо, начинаешь думать, думать, думать… Не знаю, может, мои выводы неверны, но они полностью объясняют наши отношения с Геной. — Тамара на секунду запнулась. — Когда мы с ним познакомились, он, видимо, подыскивал себе жену, я подошла под требуемые параметры, и тогда он пустил в ход все свое оружие — обаяние, нежные слова, красивые поступки, этот его набор никогда не менялся, менялись только женщины. А я, доверчивая, попалась на эту удочку… Эх, вот если бы не было у мужчин тщеславия, а у женщин доверчивости, то тогда все браки заключались бы без обмана, без иллюзий и ни одного развода не было бы, правда, Нель!
— А ты не думаешь, что без этих качеств мужчина и женщина станут непривлекательными друг для друга? — задумчиво спросила подругу я.
— Ты хочешь видеть Наиля тщеславным? — лукаво глядя на меня, ответила она вопросом на вопрос.
Я немного помолчала.
— Просто я испугалась твоих слов относительно мужчин… Мне всегда казалось, что Наиль делает мне какие-то знаки внимания, и это всегда давало мне такой стимул жить! Но здравый смысл постоянно говорил мне, что никаких знаков внимания Наиль мне не оказывает, что я сама все это напридумывала. И вот представь, что я испытаю, если окажется, что Наиль действительно делал мне авансы, но при этом был полностью ко мне безразличен, и мотивом его поступков было лишь желание убедиться, что не только проститутки типа Ульяны от него без ума, но и такие «синие чулки», как я, тоже! — последнюю фразу я произнесла с ядом и даже отчаяньем, настолько глубоко я прочувствовала реальность этой ситуации.
— Конечно. Поведение типичного охотника, — поддакнула Тамара, довольная моим согласием с ее теорией. — Ему от тебя даже близости, может быть, не надо, ему достаточно видеть, что ты по нему сохнешь, и это придает ему значимость в собственных глазах. Точно. Поэтому-то он никогда и не пытался по-настоящему сблизиться с тобой!
Я закрыла глаза. Боже, как больно…
Возникла небольшая пауза.
— Неля, если ты сейчас заплачешь, то я просто умру! — вдруг приглушенным и подрагивающим голосом произнесла Тамара.
Я мелко закивала головой и быстро отвернулась. Главное, справиться со слезами беззвучно, иначе нас обеих прорвут рыдания. Я закрыла лицо руками и боялась даже выпустить воздух. Что-то подсказывало мне, что Тамара испытывает и делает то же самое.
Слезы ушли. Мы с Тамарой несмело и нервно улыбнулись друг другу.
— Выкинь его из головы, освободись, — первой нарушила молчание Тамара, говоря мне это осторожно, словно прощупывая почву.
Я зябко поежилась.
— Тамар, помнишь, как однажды, еще до твоей свадьбы, я говорила о разнице между любовью и влюбленностью?
— Ну?
— Так вот, я бы, наверно, могла выкинуть Наиля из головы, если бы была в него только влюблена, а я же его люблю.
— По-моему, раньше ты говорила другое.
— Да, я говорила, что любить человека можно только зная его. А разве я не знаю Наиля? Мы работаем вместе уже почти пять лет, все это время я незаметно наблюдаю за ним, постоянно открываю в нем какие-то приятно удивляющие меня качества. Пусть я не знаю, любит ли он читать газеты за ужином, предпочитает ходить по дому в тапочках или босиком, но я отлично знаю — какой он среди людей, и уже это дает мне право любить его, а не просто быть влюбленной. И я люблю его! Тамара, я именно люблю его!
Тамара обеспокоено смотрела на меня.
— Сколько пар живут вместе, — воодушевленно продолжала я, — знают все о своих характерах, общем быте, но их души порой так и остаются чужими друг для друга, неразгаданными! Такие пары могут сколько угодно говорить, что у них любовь, но я всегда буду считать, что это только привязанность, общение, превратившееся в привычку, в образ жизни. Я не связана с Наилем никакими бытовыми привычками, мало того, как ты сама же мне говорила, у каждого из нас своя жизнь, но я беспрестанно с трепетом думаю о нем! Разве это не любовь? — Я улыбнулась сама себе. — Любовь, конечно, любовь!
Тамара неуверенно качнула головой и вопреки своим предыдущим высказываниям на этот счет вдруг произнесла: