Скарлетт бесшумно и преувеличенно послушно подошла ко мне, аккуратно приняла позу древнеегипетского сфинкса и направила на меня взгляд невинных и бесхитростных глаз. При виде такого актерского мастерства я оттаяла и, делано пожурив собаку, пошла в ванную за тряпкой.
Сейчас шел уже 1997-й год, и за прошедшее время вокруг меня много чего изменилось. В стране, в которой я живу, поменялся государственный строй, произошла инфляция, некогда унылые прилавки магазинов стали пестрить яркими упаковками зарубежных товаров, правительство стало по полгода задерживать зарплаты, увеличивать налоги и сокращать штаты служащих. Больше половины работников нашего Института подверглись подобному сокращению. Среди них оказалась и Тамара, но она снова вышла замуж, переехала в самый дальний район города, родила сына и муж, по-моему, хорошо обеспечивает всю их семью — Тамара даже не стала искать новую работу. Мы с ней теперь, к сожалению, редко видимся, но стараемся регулярно перезваниваться. Ульяну тоже сократили и говорят, что она оформилась на инвалидность по варикозному расширению вен на ногах. Я ее не видела уже несколько лет. Петр Петрович получил в наследство от старшей сестры дом в деревне, уехал туда разбираться с делами, но так там и остался — вроде как его окрутила какая-то местная баба. Наш отдел соединили с другим, потому что в нашем осталось лишь три человека: я, Алевтина и Наиль. Алевтина очень постарела и высохла, копя все больше и больше злости в своих колких запавших глазах. Она продолжала жить с мужем.
Начальницей нового объединенного отдела администрация Института поставила меня. Прибавилось работы. А в моей личной жизни ничего не изменилось. Я по-прежнему жила одна (не считая Скарлетт), по-прежнему все чего-то ждала, по-прежнему хранила в себе любовь к Наилю, от которой так и не смогла избавиться. Наиль, после того как семь лет назад развелся с Ульяной, больше не женился. О его личной жизни я ничего не знала. Наши отношения с Наилем по-прежнему оставались чисто служебными и по-прежнему мне казалось, что мы так и разговариваем все эти годы языком иносказаний. Множество вроде бы незначительных ситуаций, жестов, взглядов — вот единственное проявление нашей любви. Нашей?.. Не много ли я на себя беру? Не знаю, не знаю… Пытаться что-то понять, рассматривать всевозможные варианты мне надоело. Я хочу верить только в то, что чувствует мое сердце. Что касается моего рассудка, то он уже давно знает, что Наиль стал неизменной частью моей жизни. Чем больше проходит времени, тем сильнее меня засасывает мой образ жизни, нежелание менять что-либо. Моя душа оживает, растревоживается, начинает трепетать, только когда я увижу Наиля, но рабочий день неумолимо подходит к концу, мы опять расходимся в разные стороны…
По пути домой я иду на рынок и покупаю там много продуктов, среди которых обязательно должно быть что-то вкусненькое. Например, раньше я покупала себе в день по две пачки московских вафель, потом они мне приелись, и я стала покупать себе на вечер по три мороженых, а сейчас у меня новая мода — каждый день я покупаю по датскому рулету, прослоенному взбитыми сливками и ягодным джемом. Все свои деньги я трачу только на еду для себя и Скарлетт. Вечер я обычно провожу, сидя перед телевизором в кресле, вокруг которого прямо на полу стоят грязные тарелки, чашки, валяются разные ложки, фантики и банановые шкурки. От такого образа жизни я начинаю полнеть, но насиловать себя всевозможными диетами я не собираюсь, так как еда — это единственная радость в моей жизни. Тем более, что моим телом все равно никто не пользуется, и у меня нет стимула, чтобы поддерживать его в надлежащей форме. «Колотушечка»! — обычно говорю я, глядя на себя в зеркало. Не то чтобы я стала толстой, нет. Просто по сравнению с моей прежней стройной фигурой я пополнела, стала этакой пышечкой. Что касается Наиля, то годы пошли ему на пользу, он несколько заматерел и стал еще привлекательнее внешне и интереснее как человек. Но меня это пугает, потому что я начинаю комплексовать, мне кажется, что такая, как я, его уже не может интересовать! А что вы хотите, мне уже сорок лет…
Сорок лет… Подхожу к зеркалу, с ужасом выискиваю новые морщинки на лице, в отчаянии разглядываю очередную до тех пор, пока она не закрывает собой весь мир предо мной! Сорок лет! Но ведь я все та же девчонка, в моей жизни даже не было ничего такого особенного, чтобы можно было сказать: «Да-а, вот уже и сорок лет». Я не выросла из романтики, мечтаний, ничего не узнала в жизни — да какие еще сорок лет! Я ведь еще ребенок! Но почему же так вышло, почему я до сих пор осталась ребенком? В чем моя вина? Общество предлагает женщине три варианта: мать, жена, любовница — комбинируй как хочешь. Я не стала ни одной из них. Матерью я хотела быть всегда и в молодости не сомневалась, была уверена, что КОГДА-НИБУДЬ обязательно рожу ребенка. Но чем дальше продвигался мой возраст — тем дальше отодвигалось это «когда-нибудь», пока однажды, кушая кекс перед телевизором, я вдруг не поняла, что мне и так хорошо. Я живу размеренной установившейся жизнью и вдруг все кардинально изменить? Это не каждому под силу и мне в том числе. «Эгоистка! Волчица бесчувственная!» — закричат сейчас, наверно, на меня некоторые из реализовавшихся матерей, но ведь их жизнь наверняка не напоминала жизнь в монастыре, как у меня. Хотя меня тоже никто и не заставлял жить как монашку, но я и не могла иначе! Все чертова натура однолюбки! Мол, если и принадлежать кому, то только Наилю, но этого не произошло, и я так и не стала ему женой, матерью его детей.