Дверь в скорую хлопнув, закрылась и укачиваемая ходом машины я в очередной раз провалилась в темноту.
Долго петляя по улочкам столицы мы все же прибыли в пункт назначения и я, бросив машину на стоянке, бегом бежал в приемник стационара.
Дама с чемоданчиком завидев меня указала рукой куда нужно пройти. В приемнике на кушетке лежала она, с прилипшими на лбу прядями волос и часто дышала, как будто ей не хватало воздуха. Вошедшая вслед за мной медсестра, поставив Кире градусник, оповестила, что доктор скоро освободится и подойдет для осмотра.
Оставшись наедине с ней, я аккуратно провел рукой по волосам, приглаживая их и убирая, чтоб не мешали. Я внимательно рассматривал ее и пусть сейчас она была без макияжа и с нездоровым румянцем на лице, но являлась для меня такой же желанной и красивой, как и в любой другой раз.
Щелчок дверной ручки нарушил наше единение, и суровый мужчина с благородными сединами на висках пристально посмотрев на меня попросил заполнить и подписать разрешение на лечение сестры пока он будет ее осматривать.
Пристроившись в угол за крохотный столик, я переписывал данные из паспорта Киры, ставил галочки в нужных местах и в конце поставил подпись и дату, дав тем самым согласие на все необходимые процедуры для восстановления ее здоровья.
Когда немногословный доктор осуществил все манипуляции, которые счел нужными, он, забрав подписанное мною согласие, уже было направился на выход, но я его задержал, задав вопрос:
– Доктор, подскажите, а у вас есть платные палаты?
Врач задумался, хмуря брови и через минуту выдал:
– Вроде пятую сегодня освободили, но она стоимостью восемьсот рублей за сутки без питания, – добавил он.
Как будто сумма имела для меня значение, важно лишь здоровье Киры.
– Я беру! – поспешно ответил я.
– Сейчас отправлю медсестру, она проводит, – кинул он и вышел.
Остаток ночи я провел рядом с ней, ей подключили капельницу и постоянно меряли температуру.
Она бредила во сне, звала Кирилла и Настю. Кто они? Я не знал. Да это было сейчас совсем не важно, важно то, что я с ней рядом.
– Все будет хорошо, – шептал я ей, держа в своих руках ее маленькую ладошку.
Мне снились хаотичные сны. В одном из них я бежала за детьми по залитой солнцем поляне, а они, смеясь убегали все дальше и дальше, и я их звала. В другом сне мне снился Константин, он был как всегда предупредителен и нежно сжимая меня в объятьях шептал, что все будет хорошо и от этих слов, расслабившись я проваливалась глубже в сон.
Проснувшись утром, я открыла глаза и пару раз моргнув дернула затекшей рукой, желая ее размять, но увидела установленный катетер и идущую к нему капельницу. Сознание обрывками сложилось в пазл и я вспомнила скорую и как мне было вчера плохо, откинувшись на подушку, застонала.
Тут же я заметила шевеление в углу и пригляделась, там спал не в очень удобной позе Константин. Я что, до сих пор под действием лекарств? Мне он снится? Как он мог тут появиться?
Определенно это все ещё сон, такого просто быть не может. Зачем ему я, а тем более дежурство возле меня в палате. Бред, однозначно.
Не выдержав, я покашляла, создавая шум и привлекая его внимание.
Константин потер переносицу и открыл глаза глядя прямо на меня, вид у него был тот ещё, наверное, последствие бессонной ночи, хотя про то, как выгляжу сейчас я – я вообще молчу.
– Кира, ты проснулась? – с беспокойством, направляясь ко мне, спросил он, – как чувствуешь себя?
– Как ты тут оказался? – ответила я вопросом на вопрос.
– По легенде я – твой брат, – ответил он и широко улыбнулся, – так что сижу и переживаю за сестру, как видишь.
– Как ты меня нашел? – задала я еще один вопрос по тому, что ответ на первый меня не удовлетворил.
– Это долгая история, но не без участия Дениса, – уточнил он, – надеюсь ты на него не в обиде.
– Я с ним ещё поговорю, – пообещала я, хмурясь.
– Он не смог до тебя дозвониться, чтоб справиться о здоровье и ещё отдать вознаграждение, я вызвался помочь, не вини управляющего, хорошо? – попросил он.
– Подумаю, – пообещала я и слабо улыбнулась.
Он стоял со мной рядом и скорее всего мне должно было бы быть неудобно от того, что он видит меня растрепанную и без макияжа, но у меня никакого чувства неловкости почему-то не возникало.
Она естественна всегда, даже вот так с утра после болезни в обычной жизни. Нет жеманства, желания прикрыться, выглядеть лучше и всего подобного. Она другая – настоящая и к ней так хочется прикоснуться.