Что касается трупов убитых бандитов, то их следует зарыть здесь, отрезав кисти рук. Этот способ доказать успешное выполнение задания и обеспечить все формальности при сдаче дел ликвидированных преступников в «архив-три» не предусмотрен, конечно, никакой инструкцией. Но в практике оперативных отрядов на Колыме, не имеющих, особенно в летнее время, никакой иной возможности, он применяется постоянно и широко.
А теперь отдых до утра. Можно жечь костры, шуметь, стрелять уток на ручьях и заводях. Впрочем, особой надобности в такой охоте нет. Для великолепного ужина всему отряду хватит и трофейных тушек, найденных в укреплении запасливых бандитов. Устроить пир за счет побежденных — неотъемлемое право победителей!
Командир отозвал в сторону хмурого Ковальчука. Он догадывается, чем тот недоволен. Думает, небось, что кто везет, на том и едут. Но поручение в Галаганных настолько деликатного свойства, что только расторопный и догадливый сержант сможет его выполнить как следует.
Начальственная лесть всегда приятна, хотя она часто предшествует какому-нибудь особо пакостному поручению.
— Слушаю вас, товарищ лейтенант!
Понизив голос, командир сказал, что пакет в галаганскую спецчасть, с предложением снять для своего «архива-три» отпечатки пальцев убитых беглых, в сущности, только предлог для того, чтобы отвезти в Галаганных их отрубленные руки. Настоящее задание сержанта Ковальчука заключается в том, чтобы об этих руках стало известно тамошним заключенным. Как уже повелось, выставлять перед воротами лагеря труп убитого беглого считается в порядке вещей, но поступить так же с отрубленными руками нельзя. Это надо сделать без особой назойливости, как бы невзначай. Как именно, следует решить самому сержанту в зависимости от обстоятельств.
Судя по всему, рассуждал лейтенант, за успешное завершение операции по ликвидации банды Живцова они с сержантом вскоре получат повышение, соответственно — старшего сержанта и старшего лейтенанта. Что-то оба засиделись на своих невысоких чинах. Поэтому Ковальчук должен постараться выполнить это ответственное поручение как можно лучше и не хмуриться понапрасну.
Даже когда солдат далек от обожания своего начальства, доверительный тон командира неизменно ему импонирует:
— Будет исполнено, товарищ лейтенант!
Нигде зелень так быстро не идет в рост весной, как в полярных и приполярных районах. Если до конца июня даже на юге Колымы, в районе Галаганных, на северных склонах сопок все еще белеет снег, а многочисленные островки в устье Товуя темнеют буроватой почвой с голыми ветвями кустарников, то уже в начале июля на них буйно вымахивает трава. Она ведь является «флорой длинного дня», как называют ее ботаники, умеющей ценить дары своей матушки, здешней природы: круглосуточный почти день и очень короткое и довольно теплое лето.
Так как совхоз Галаганных был наполовину животноводческим, то заготовка сена являлась тут одной из наиболее важных сельскохозяйственных работ. На нее отрывали рабочих отовсюду, откуда только можно. Косили сено исключительно вручную. Техники не было, да и применить ее на угодьях, большей частью весьма неудобных из-за ягодника, кустов и коряг, было невозможно.
Жили косари, сплошь заключенные, прямо на островах, в крытых травой шалашах. Сенокосные угодья находились от лагеря довольно далеко, а главное, добраться до них можно было только на лодках. Сначала на них направляли мужчин, а затем, когда те накашивали некоторое количество сена, привозили и женщин для его ворошения и копнения. Но если отправка на сенокос мужчин не была связана ни с какими особенными затруднениями, то мобилизация женщин была делом хлопотным и шумным.
Конечно, не всех женщин. Робкие и покорные «марьи гандоновны» — члены семей «врагов народа», которых было большинство в здешнем лагере, ехали на острова с охотой. Здесь можно было отдохнуть от лагерного режима, но и работать нужно было по-настоящему. Блатнячки же непременно ломались, заставляли себя уговаривать, хотя большинство из них тоже находили жизнь на островах весьма вольготной, особенно в отношении связи с мужчинами. Но все в конце концов как-то улаживалось.
В нескольких километрах выше главной усадьбы Галаганных, почти посредине Товуя, находился длинный галечный остров. Этот остров служил сборочным пунктом и своего рода пересадочной станцией для тех, кто отправлялся на сенокос. Людей из лагеря доставляли сюда в кунгасах — больших буксирных лодках, некоторых под конвоем. Затем прибывшие за ними бригадиры и звеньевые участков отвозили их на места работы уже в весельных лодках. Обычно безлюдный остров в дни, когда он становился перевалочной базой для женщин, превращался в некое подобие шумного базара.