И дело не в том, что Железнов испугался «малолетней» статьи. Его вдруг ударило, что она вполне могла бы быть его дочерью. Почти восемнадцать лет назад, уезжая на учебу в столицу, он искренне обещал своей девушке вернуться. И под влиянием момента предохраняться не стали.
Вероятность совпадения была малой, но не нулевой: маму Ани тоже звали Валя, а в город она приехала из какой-то глухой деревни – в которую больше никогда не возвращалась – уже с пузом.
По времени – подходило, по вероятности – нет. И Валь по тому времени было немало, и с пузом девушки оказывались нередко.
Однако когда по дороге заночевали в дешевом, но с удобствами мотельчике и Анюта, выйдя из душа, направилась, обернутая полотенцем, к его кровати, он мягко девушку развернул и придал обратное ускорение легким шлепком, что совсем не могло трактоваться как сексуальная прелюдия.
Анюта и вообще поняла все неправильно: начала объяснять, что всегда была осторожна, в губы никогда не целовалась и без презерватива не работала. Короче – проверено, мин нет. Пришлось Глебу, чтобы не вдаваться в сложные детали, сослаться на усталость от тяжелой дороги.
Все равно она обиделась. Хотела хоть чем-то поучаствовать в общем деле – и тут облом. На следующий день сидела в «Спортейдже» надутая и молчаливая.
Глеб не выдержал, погладил ее по голове.
– Ладно тебе, – попросил он. – Не злись.
– Я и не злюсь, – сразу заулыбалась отходчивая уралочка.
Обедали в придорожном деревянном ресторанчике уже как друзья.
– Чем дома займешься? – спросил Глеб.
– А я домой не поеду, – беззаботно ответила девчонка.
– Как это? – чуть не подавился шашлыком Железнов. – А куда ж я тебя везу?
– А что мне дома делать? Городишко – десять улиц. Еле оттуда вырвалась. Да еще мать запилит. Не, я в Екатеринбурге останусь.
– У кого? У тебя там кто-то есть?
– Ага, – просто ответила Анюта. – Подружка моя. Мы с ней вместе в училище уехали. Только она в Москву не захотела. Сказала, что здесь хоть и платят меньше, зато люди проще.
– Так! – Глеб аж машину остановил. – Ничего не понял. Ты что, и дальше тем же промышлять собралась?
– А что я еще могу? – разозлилась девчонка. – И твое какое дело? Ты мне отец, что ли?
Вот именно. Что он ей, отец? Вряд ли. Такое только в плохих романах бывает. Ну и изредка в жизни.
– А что же в Москве не осталась? Нашла бы другую «мамочку».
– После твоего разговора с Виктором Петровичем…
– Значит, я тебе карьеру нарушил?
– Вроде того, – вздохнула Анюта. – «Мамочка» была не злая. Я за день иногда и по сотне вырабатывала.
– Да уж, – согласился Глеб. – После медучилища на клизмах столько не поимеешь.
– Накоплю денег – выйду замуж, – развила мысль Аня. – Когда денег много, никто не спрашивает про прежних. К тридцати буду в шоколаде.
– Твоими бы устами, Анька… – невесело сказал Глеб. Он не был шокирован ее откровениями. И не собирался ее ни в чем переубеждать. Оба и так понимали, что шансов к тридцати оказаться в шоколаде гораздо меньше, чем в морге или в лучшем случае в низшей категории «вокзальных» и «плечевых», которые в глазах своих пользователей уже и не люди вовсе.
Короче, доехав до уральской столицы, Анька подкрасила губки, подвела глазки и, игриво махнув на прощание, выскочила на серую щербатую мостовую.
Глеб проводил ее взглядом.
Она не оглянулась.
10
Лицо у Еремеичева большое и широкое. Посредине – маленькие, утонувшие во впадинах глазки-буравчики. К этому следует добавить сипатый бас, красноречивого цвета и округлых форм нос, а также две немного съехавшие с лица щеки, заметно колыхавшиеся в такт ходьбе.
Такому человеку сложно вызвать симпатию у случайного встречного.
Он и не вызвал у Глеба никакой симпатии, когда тот, высадив Аньку и чувствуя все же некоторое опустение – если не в сердце, то в салоне, – нацелил нос своего джипа к еще довольно далекой Синдеевке.
Вот тут-то и появился Еремеичев. Здоровенный мужик стоял на обочине трассы, рядом с безвременно умершим «УАЗом», и активно «голосовал». Картина не была бы особо примечательной, если бы он одновременно не держал на весу приличных размеров деревянный бочонок.
Глеб затормозил: после ухода Аньки в машине стало скучновато. Деньжат преумножить тоже было в его положении не вредно. Да и времени эта работа не должна была занять много.
И опять Глеб ошибся! Встреча оказалась не мимолетной. Еремеичева до районной администрации он подбросил действительно быстро: бочонок, наполненный лесным медом, был не взяткой, а, как неожиданно ловко вымолвил Еремеичев, налаживанием бизнес-коммуникаций.