— Расслабьтесь же, мисс, и вы получите удовольствие. Помните, совсем скоро вы будете свободны и пойдете домой.
Она громко заплакала, когда он с силой прижал ее к дереву. Руки его ласкали ее грудь, он горячо дышал ей прямо в лицо.
— Пирс, я ведь могу вас повесить за подобные действия.
Эти гневные слова, брошенные из темноты, заставили атакующего разжать руки. Он шарахнулся в сторону, Тэйлор быстро натянула на себя одежду. Ноги ее дрожали, так что она не в силах была отойти от дерева.
— Сержант, заберите этого человека в лагерь и поместите под стражу.
— Да, господин полковник.
— Я должен извиниться за поведение своих людей.
Тэйлор задохнулась, и в воздухе раздался ее тонкий, едва слышный крик.
— Что с вами, мисс?
— Брент?! — прошептала она.
Ничего. Никакого ответа. Ни движения. И вдруг он оказался здесь, рядом, буквально в дюймах от нее.
— Не может этого быть, — проговорил он. — Это вы… Тэйлор?
Он заключил ее в свои объятия, лицо его скрылось в ее волосах. Он шептал ей слова любви, но она уже ничего не слышала. Она была в его руках, и больше ничего не имело значения. Безобразие недавних минут растаяло, словно ничего этого и не было. Теперь был только Брент…
Стремительным движением он поднял ее на руки и понес из густой чащи. Потом усадил на землю и опустился рядом. Взяв ее за подбородок, он рассматривал ее лицо в лунном свете. Пальцы его, чуть касаясь, прошлись по ее губам, щекам, бровям, шее. Тэйлор, не дыша, ждала, когда он окончательно узнает ее.
— Я надеялся, — зашептал он, — я так хотел увидеть вас… тебя. Я…
Он поцеловал ее, и она перестала владеть собой. Она вспомнила, как они лежали с ним на ее кровати в Спринг Хавене, проводя так одну ночь за другой. Они тогда клялись друг другу в своей любви и давно уже были женаты в своих сердцах.
— Ох, Брент, — вздохнула Тэйлор, когда он отпустил ее. — Я так глупа… Мне так много нужно тебе сказать.
— Я знаю, но лучше бы этого не говорить. Ты вышла замуж за Джеффри и теперь не можешь быть со мной. Мы должны забыть обо всем навсегда. Но позволь еще немного задержать тебя. Еще чуть-чуть.
Она припала к его груди и сказала:
— Джеффри умер. Погиб в декабре.
— Извини, Тэйлор, и прими мои соболезнования. Я знаю, как он тебе дорог.
Она подняла лицо и взглянула на него.
— Да, я любила его, но совсем не так, как я люблю тебя. Ох, Брент. Я была такой глухой. Я решила, что ты обманываешь меня, и потому отказалась тогда ехать. Потом, когда я обнаружила, что жду от тебя ребенка, а Джеффри хотел жениться на мне, мне показалось, я поступаю правильно. Но только во всем ошиблась. Я так ошиблась, Брент.
Он как-то странно смотрел на нее, и она подумала, что должно произойти что-то ужасное. Руки его крепко сжали ее плечи.
— У тебя мой ребенок?
Живой, радостный смех вырвался из его груди и раскатился по лесу. Никогда Тэйлор не видела его таким, как сейчас. Широко раскрытый рот и большие от удивления глаза. Он тряс ее за плечи.
— Скажи мне это снова. У тебя есть ребенок? Мой ребенок?
Тэйлор отвечала слабо:
— У тебя есть прекрасная девочка. Бренетта Латтимер. — Она знала, о чем он сейчас думает, и ответила на этот еще не заданный вопрос. — Мы хотели, чтоб все думали, что это ребенок Дэвида. Джэффри знал правду. Он любил ее, Брент. И он любил меня. Он всегда был так добр к нам.
— Я знаю, что многим ему обязан. Хотя теперь слишком поздно благодарить его. Я сожалею, Тэйлор.
Она снова уютно устроилась на его груди.
— Давай оставим это, Брент. Сейчас, вот в эту минуту, в эту ночь, давай забудем обо всех наших несчастьях. И будем знать только, что мы, наконец, нашли друг друга.
Он медленно, но страстно поцеловал ее, вызвав обоюдное горячее желание, и они упали в густую траву этой небольшой лесной полянки. Она подчинилась ему по собственной воле, желая только одного: чтобы он никогда не перестал любить ее. Но Брент вдруг остановился. Тэйлор сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха.
— Если мы не вернемся в лагерь, солдаты придут посмотреть, что случилось с их полковником, — тяжело дыша, сказал Брент и стал вынимать из ее волос травинки. — Приведите себя в порядок, миссис Стоун, или нам придется объяснять…
— Конечно, мистер Латтимер. Но я полагаю, у вас уже есть какие-то объяснения?
Когда Брент и Тэйлор подошли к лагерю, сержант и другие встали. Пирс испуганно смотрел на Тэйлор, отмечая про себя, что эта шустрая мисс, кажется, уже овладела сердцем полковника.
— Я хочу представить вам миссис Стоун, — начал Брент, — которая, по случайному стечению обстоятельств приходится мне… мачехой.
На нее устремилось несколько изумленных взглядов. Глаза Пирса безнадежно потухли: он был обречен. Тэйлор почувствовала угрызения совести, что сама увела его и спровоцировала. Но потом она вспомнила его самодовольный смех, когда она умоляла его, и возникшее было чувство сострадания тут же угасло в ней.
— Сержант, я попрошу вас и нескольких солдат проводить миссис Стоун домой, чтобы ей уже ничто не угрожало.
— Этой ночью, господин полковник?
— Брент, я не могу идти домой ночью. Я испугалась и солгала вашим людям. Я не одна.
Он пристально поглядел на нее и нахмурился.
— Филипп, Мэрили и дети — они там, в нашей хижине, у реки. Слишком поздно было ехать домой, да и лошадь захромала.
— Хижина у реки? Ах, эта лачуга… Да, я помню, — уже мягко сказал он.
— Я думаю, будет лучше, если я вернусь одна. Брент, Филип ведь еще солдат Конфедерации, хотя он слишком болен, чтобы служить в армии.
— Извини, Тэйлор, я не могу этого допустить. Местность занята солдатами Союза и разрозненными группами армии Конфедерации. С сопровождением вы будете в большой безопасности.
— Хорошо, пусть будет так, как ты скажешь.
Она почувствовала, как ее поднимают в седло. Посмотрев на любимое лицо, она спросила:
— Скоро ли я увижу тебя снова?
— Сразу, как только я смогу. Я приеду… со священником, — прошептал он ей на ухо так, чтобы не услышали остальные. — А до тех пор, любовь моя, будь осторожна. Скоро мы будем вместе.
Лошадь, на которой она теперь сидела, пошла медленным шагом. Брент с любовью и тревогой смотрел вслед Тэйлор. Она сохранит этот взгляд в своем сердце, и он будет поддерживать ее, пока Брент не приедет в Спринг Хавен.
Перейдя на шепот, она продолжала умолять понять ее:
— Пойми, Филип, Бренетта — его ребенок. Я люблю Брента.
Тейлор спрятала свое лицо в его коленях. Она не осмеливалась взглянуть ему в глаза, которые выражали изумление и презрение одновременно. Казалось, это никогда не кончится. Она почувствовала, как Мэрили обняла ее и опустилась на колени.
— Тэйлор, дорогая, не плачь. Конечно, Филипп все понимает. Он знает, что любовь не имеет границ. Ведь так, Филип?
Мэрили значительно взглянула на своего мужа. В ответ он пристально посмотрел на нее выдававшими внутреннюю борьбу глазами. Наконец, коснувшись плеча Тэйлор, он сказал:
— Мы поедем, Тэйлор. Я не хотел бы причинять тебе неприятности. Но все же ты должна дать мне время обдумать то, что ты сейчас сказала.
— О, Филип! Благодарю тебя! — воскликнула она, бросаясь ему на шею, обнимая и звучно целуя.
Громкий стук в дверь заставил всех вздрогнуть.
— Миссис Стоун?
Тэйлор с еще залитым слезами лицом спокойно открыла.
— Да, сержант. Вы можете войти.
— Мы запрягли своих лошадей в вашу повозку. Если можно, то мы хотели бы уже поехать. Нам ведь нужно вернуться засветло. — Глаза его встретились с глазами Филипа. — Извините, сэр, за то, что вашей семье приходится ехать ночью.
— Отставить, сержант, — по-военному кратко ответил Филип. — Я понимаю, что так необходимо. — Борясь со слабостью, он встал на ноги. — Тэйлор, Мэрили, забирайте детей.
Они молча ехали в фургоне, сопровождаемые солдатами Союза. Зрение и слух у всех были напряжены, готовые среагировать на любой сигнал тревоги или какой-либо признак опасности. Тэйлор невольно подумала о том, как хорошо выглядят эти откормленные солдаты, у которых нет проблем с едой. Как отличаются они своим внешним видом, одеждой и крепкими ботинками, как хорошо ухожены их лошади. Она сразу вспомнила солдат Конфедерации, которых видела еще позавчера. Те, другие, из той, другой армии были одеты в такие изношенные тряпки, что даже язык не поворачивается назвать их формой. Они представляли собой голодную армию, сражавшуюся совершенно беззаветно, стойко и мужественно. Юг обречен на поражение, думала она, это уже предопределено, но она все равно гордилась своими южанами. Они сражались за то, во что верили. Или, по крайней мере, думали, что верят в это… Они героически держались перед значительно превосходящими их и по численности, и по вооружению силами противника. Странно, думала Тэйлор, она не испытывает никакой враждебности к этим одетым в синие мундиры людям — к… янки. Может, потому, что это люди Брента? Или, может, потому, что они просто люди, такие же, как и южане, но выполняющие другую миссию. Обычные люди, которым довелось родиться на Севере. Люди, которые так же упорно и храбро сражались бы за Юг, если б родились и выросли на Юге. Она посмотрела вверх, откуда еще светили звезды. Как много еще битв и сражений должно произойти, прежде чем все закончится. Еще много людей должны будут умереть, прежде чем замолчат пушки. А что потом? Сможет ли Юг все забыть и простить? Смогут ли другие южанки посмотреть на янки, как она, и понять, что эти люди — не враги им больше? Она подумала и сама себе ответила: нет, конечно. И это очень ее опечалило.