В общем, в целом из всего этого и получилось то, что получилось – Юнг Надежда Мироновна, душой вся в дедушку, фигурой в бабушку, а умом в саму себя. Как-то так.
ГЛАВА 2
Все это было бы очень даже забавно, если бы в один прекрасный момент не стало печальным. Казалось бы – живи и радуйся, так нет, родителям непременно захотелось усложнить мою прекрасную, беззаботную жизнь.
Признаюсь честно, никогда за все школьные годы не задумывалась серьезно над темой – кем буду, когда выросту (в профессиональном смысле). Все решилось в выпускном классе и практически на выпускном балу.
- Моя дочь должна быть врачом и точка! – сурово заявлял на протяжении моего последнего учебного года отец. – Да, ты не блещешь умом, и мне уже жалко всех тех предполагаемых несчастных, которые обратятся к тебе за помощью, но ты должна получить медицинское образование.
Ну, скажем, заявления отца были логичными, даже не смотря на мой IQ (ай кью) уровень. С его стороны все корни ведут в медицину.
Бубуля Маруся – всю жизнь проработала терапевтом. Дедуля Семен – хирургом. Прабабка Соломия (мама бабки Маруси) была повитухой. О прадедушке ничего сказать не могу, так как о нем никто ничего не знает. Он подарил прабабке ребенка и исчез, когда бабуле Марусе едва исполнилось три года. Так молодая мать Соломия осталась одна с ребенком на руках и больше не впустила в свою жизнь ни одного мужчину. Хотя до нее доносились разговоры о том, что ее Игната нашли повешенным в соседнем лесу, и он мол не бросал ее. Но ей было уже все равно, после огромного количества выплаканных слез и миллиона «За что?» обращенным к небесам.
Еще одна прабабка, мама деда Семы Арина, была вынуждена стать медсестрой и в первую мировую отправилась на фронт. Между первой и второй мировой вышла замуж и родила дедулю, а позже оказалась в числе погибших в сорок третьем. Деда, растил прадедушка Тихон, который не имел к медицине никакого отношения, разве только в травах разбирался хорошо. А так он был плотником. В послевоенное время, когда мужчины были на вес золота, очень быстро обрел новую семью, сойдясь с вдовой и матерью двоих деток прабабкой Галей (по чистой случайности тоже медсестрой, которой посчастливилось больше бабы Арины). Фу-у-х, вот такая-то родословная.
В общем, на семейном совете было решено что я стану ПСИХИАТРОМ.
- А что, пусть это и «недоврач», но все же. – Рассуждал отец. – К человеческому телу тебя подпускать точно нельзя, так что я ни в коем случае не настаиваю на твоем гинекологическом, стоматологическом или хирургическом образовании. О том чтобы ты пошла по моим стопам став кардиохирургом и речи быть не может. Хотя, когда ты была еще крошкой, я так мечтал что смогу гордиться твоими достижениями в «сердечных делах»… - В этом месте отец постоянно огорченно вздыхал. – А сейчас это был бы мой самый страшный кошмар наяву. Да что там, тебя даже в травм пункт нельзя допускать, не то что к человеческим органам. К детям, в смысле в педиатрию – упаси Бог. Это твоя мама отдает всю себя чужим потомкам, переживая за каждого, словно за тебя. Но ты, другое дело. В общем врачом ты обязательно станешь, как мы с мамой всегда мечтали, только таким от которого будет меньше всего вреда. А что, психам ты вряд ли чем-то сможешь навредить, зато мы с мамой будем горды от того, что наша дочь пошла по нашим стопам. Нуу, или почти по нашим.
Папа был как всегда в своем юморном репертуаре, а мама, в свою очередь – в своем:
- Мирон, нельзя так о душевнобольных. Они ведь тоже люди и не виновны в своих бедах. – Пыталась вмешаться в разговор чрезмерно флегматичная мать. Нет, я безусловно ее люблю, но эта ее манера разговаривать без тени хоть каких-то эмоций! – Хотя на счет ее образования ты прав. Наденька наша ведь всегда окружена множеством подружек, что говорит о ее коммуникабельности и умении находить общий язык с разными людьми. Она с детского сада всегда консультировала ребят со всего двора по различным вопросам. Ты только вспомни, как она учила Алину Горностай, свою одноклассницу, как правильно выманивать у родителей нужные вещи. Или же тот случай в детском саду, с мальчиком Костей, когда она в свои пять пыталась объяснить ему что не хорошо быть жадным. Причем наша девочка не просто сыпала словами, а выстроила вполне логическую цепочку убеждений с примерами и доказательствами. Да, пусть мальчишка согласился с ней лишь после того как ее слова закончились и ему в голову «прилетела» пластмассовая лопатка, но ведь после этого он перестал жадничать. Так что психиатрия это именно ее вариант. Возможно она не сумеет помочь, скорее всего и не навредит, зато даже душевнобольные люди смогут вдоволь посмеяться над ее попытками им помочь. Кстати говоря – смех ведь тоже считается лекарством.
На том и порешили, с одной лишь поправкой – я решила стать психотерапевтом, а не психиатром. Хоть перспектива работать в медицинском учреждении с душевнобольными меня и забавляла, но страх превратиться в одну из них, спустя годы плодотворной работы, откровенно пугал. Другое дело ПСИХОТЕРАПЕВТ. Да, для получения подобного звания пришлось на пару лет продлить учебу, но это для меня не составило никакой сложности, я просто лишние годы продолжала сидеть на шее у родителей, что же тут плохого?
Итак, вернемся к полученной мною профессии. Сколько раз каждый из вас видел в своем голубом экране дядю или тетю с умным лицом, восседавшими в шикарном кабинете, внимательно вслушиваясь в исповедь сидящего (иногда лежащего) напротив человека? Ну и чем плоха работка? Вот и я о том же. Да, в универе нам часто повторяли что получаемая нами профессия далека от тех привлекательных художественных образов, которые мы можем наблюдать с экранов телевизоров. Не все так легко и просто, как может показаться – сиди днями в уютном кабинете, слушай ни к чему не обязывающий бред и делай вид, что все понимаешь и во всем поможешь разобраться. Все намного, намного сложнее и опаснее.
- Дорогие студенты, помните, многие врачебные ошибки можно исправить. Но не в вашем случае. – Каждый первокурсник на своем первом звонке в универе слышал эту речь от Петра Яковлевича, декана нашего факультета. – Душевный и умственный склад каждого человека индивидуален и неповторим. Это слишком тонкая материя, которой очень легко нанести вред одним лишь словом. За предстоящие годы учебы вы должны научиться читать любого человека, как открытую книгу. Выбранная для одного вашего пациента терапия спасет его. Для другого, аналогичные действия, не принесут никакой пользы, а может и навредят. Вы не имеете права работать «по шаблону». Вы обязаны рассматривать проблему каждого обратившегося к вам пациента, как отдельную и уникальную единицу. Вы обязаны не просто слушать, а слышать каждого, кто обратится к вам за помощью…
В общем, Петр Яковлевич долго рассусоливал по поводу избранной нами профессии и итог всему – психотерапевты это подобие выгребной ямы. Мы, без пяти минут дипломированные специалисты, безропотно должны позволять изливать в собственные души все дерьмо томившееся внутри каждого нашего пациента. Мы, не имеем права делать поспешные выводы и торопиться с помощью, прежде чем не разберемся во всем и не будем полностью уверены в пользе каждого нашего слова. Мы должны уметь рассматривать любую ситуацию объективно. Мы не имеем права сближаться с нашими пациентами и принимать все слишком близко к сердцу, так как от этого будет только хуже и только нам. В общем, чтобы не навредить человечеству, мы должны долгие годы протирать штаны в универе впитывая в себя, словно губки, всю предоставляемую нам информации. Сангвиников, меланхоликов, флегматиков, халериков и еще бог весть кого, в нашем случае нужно лечить совершенно разным способом. Это хирургу или окулисту без разницы, что за мысли в голове у их пациента, а нам именно это стоит выяснить, пытаясь при этом самим не сойти с ума, да еще и помочь.