Целитель презрительно сплюнул прямо на Огнецвета, ткнул его ногой:
- А как же тогда сынок у них родился? От наведённой любви детей не бывает.
- Так я опять подсобила. Ради такого дела даже со светлой ведьмочкой с даром жизни стакнулась, наплела ей сказку скорбную про пару несчастную, проклятую, что детишек хотят, а завести не могут, та, дурында, и поверила. Разжалилась, помочь пообещала, а мне только того и надо было. Отдала я её жизнь в жертву за жизнь вот этого поганца, думала, сынок в мамашу пойдёт, а он, козёл эдакий, в папашу своего уродился. И никакой нам с тобой от него пользы окромя вреда: меня в лес выжил, тебя притеснял всё время, вопросы глупые задавал, мол, почему пациенты так часто мрут, да отчего девицы после визита сохнуть и бледнеть начинают.
- Он у меня чёрную магию подозревал, - со смесью гордости и обиды заявил целитель, опять пиная безжизненную тушку. – Давай из него рагу сделаем, а? Нельзя его в живых оставлять, не даст он нам покоя!
Я дёрнулась, точно это меня на рагу пустить собрались, и тут же скривилась от боли: выпущенная из-под контроля магия, по крупицам просачивающаяся через паучью сеть, больно уколола меня, покарав за невнимание. Так, спокойно, Семицвета, тебе сейчас в первую очередь о спасении думать надо, причём не только своём, но ещё и Огнецвета. Я медленно выдохнула, успокаиваясь, и опять принялась собирать магию, истово молясь всем богам разом, чтобы целитель ещё хоть немного поотвлекал свою мамашу. Пусть они планы коварные построят, в кровожадности посоревнуются, в крайнем случае, кулинарную книгу в поисках самого изощрённого рагу из козлятины полистают.
То ли небеса были сегодня на удивление благосклонны к моим молитвам, то ли ведьма желала покрасоваться перед поверженной (как ей казалось) конкуренткой, но метать в меня смертоносные заклинания она не стала, разразилась дребезжащим, словно ржавый лист железа на ветру, смехом и даже кокетливо подбоченилась:
- Ишь, какой ты у меня кровожадный! Нет, сынок, убивать этого козлика сразу мы не станем, зачем же таким бесценным материалом почём зря разбрасываться. Мы хитрее поступим: выкачаем из него и его подружки-глупышки все силы, волосы, ногти, кожу на ритуалы пустим, а оставшееся мясо оборотням подарим, они охочи до свежатинки, особенно сейчас, в брачный период.
Ух ты, у оборотней уже брачный период начался, а я была уверена, что они в загул уйдут не раньше, чем через неделю. И Черномор, зараза такая, ничего не сказал… При мысли о коте я прикусила губу и сдавленно застонала. Вот же варенье из калины прокисшее, как же я сразу не догадалась, что котик у меня в загул пустился! Сначала Огнецвета ко мне ревновал, потом, похоже, получив достойный отпор от соперника (ах, мечты-мечты!), на кошечек переключился. Мда, не гораздо котик у меня романы крутить начал, сейчас его помощь была бы весьма кстати. Ну да ладно, придётся выкручиваться своими силами, чай не в первый раз.
Я быстро проверила резерв, убедилась, что он полон, и пошевелила руками, перенаправляя паучью сеть на ведьму. Конечно, развеять паутину было гораздо проще, но упускать возможность нагадить мерзкой старухе через её же собственные чары я не собиралась. А что, пакостничество нам тоже преподавали, и экзамен по нему я, между прочим, на «премерзопакостно», высшую отметку, сдала!
Не ожидавшая с моей стороны ничего, кроме, может, слёз и мольбы о пощаде, ведьма оказалась не готова к маленькому неприятному сюрпризу, а потому паутина безнаказанно и добросовестно оплела её с ног до головы. Я резво бросилась к Огнецвету, предусмотрительно связывая топтавшегося рядом с козликом целителя травами. Конечно, торжество моё длилось недолго, озверевшая ведьма в мгновение ока разрушила паутину и тут же, вопя от бешенства, наслала на меня смертоносное проклятие. Я выставила воздушную защиту, самую надёжную, но при этом очень сильно опустошающую резерв, и принялась распутывать зачарованную, лишающую сил, верёвку, которой связали начальника стражи. Разрезать, разорвать или каким-либо ещё способом уничтожить этот мерзкий магический артефакт было нельзя, только развязать, вот я и билась, шипя сквозь зубы ругательства и стараясь не думать о том, что с нами будет, если я не успею освободить Огнецвета. Впрочем, какая от него может быть помощь, кроме моральной поддержки? Он же не маг…
- Радуга, быстро скажи какую-нибудь гадость, - прошептал Огнецвет, едва я сдёрнула с него волшебные путы, - а то, глядя на твоё бледное личико, я решу, что у нас очень серьёзные проблемы.
Я вяло улыбнулась, пытаясь быстро определить, что хуже: снять воздушную защиту и оказаться с наполовину опустошённым резервом против разъярённой ведьмы и её сынка или держать защиту до последнего, чтобы минут через двадцать или тридцать рухнуть без сил, не имея возможности даже глаза открыть?
Козлик, кряхтя от боли и пошатываясь от слабости, кое-как поднялся на ноги, осмотрелся и протяжно присвистнул:
- Мда, дела… Ладно, разрешаю сменить озабоченную серьёзность на восторженное восхищение. Сейчас я нас спасать буду.
Ого, у кого-то, похоже, ум за разум зашёл. Оно, конечно, и понятно, потрясений на долю начальника стражи выпало немало, а мужчины, как нам преподаватели вещали, к неординарным ситуациям болезненнее относятся, вот Огнецвет и того… свихнулся. Я уже собралась мягко успокаивать больного, когда козёл расставил ноги пошире, вскинул голову и рявкнул так, что с деревьев посыпались листья, птицы взвились вверх, на все голоса проклиная горластого недоумка, а все легендарные воины, чей глас перекрывал звуки самой громкой битвы, потупились и смущённо зашаркали ножками:
- Матушка природа, лес батюшка, солнце красное, ветры буйные, всё живое окрест, помогите извести ведьму проклятую, тьмой жизнь губящую!
Моя челюсть со стуком рухнула вниз. Вот тебе и избалованный мальчишка, не знающий даже основ магии! Интересно, кто поведал ему о самом сокровенном заклятии, никогда не дающем сбоя? И главное, я-то, растяпа, хороша, даже не вспомнила об этом призыве, а ещё гордилась тем, что дипломированная ведьма! От угрызений так некстати пробудившейся совести меня спас опять-таки Огнецвет, со всей дури ткнувший меня рогами в бок и прошипевший:
- Чего застыла, как столп соляной, ногами шевели, пока есть возможность на своих ногах из этой каши выкарабкаться.
А каша, надо сказать, заваривалась знатная. Не знаю уж, какими-такими заслугами отличился начальник стражи перед обитателями этого лесочка (а может им просто соседство с чёрной ведьмой надоело до невозможности?), но на его зов откликнулись все. Трепещущие от негодования круглыми листочками осинки взяли в плотное кольцо старуху ведьму и её сыночка, беспощадно хлеща их гибкими ветвями, целое ежиное семейство численностью в полтора десятка голов с воинственным пыхтением притопало к нам, свернулись в колючие клубки и по приказу старого ежа атаковали наших обидчиков. Птицы, истошно крича и обильно прямо на лету осыпая помётом ведьму и её сынка, ринулись с неба, словно пернатый град. Шум, крики, визг и вопли стояли над поляной такие, что у меня моментально разболелись уши, я даже испугалась, как бы из них кровь не пошла. Огнецвету галдёж тоже не нравился, он нервно дёргал головой, норовя прижать уши как можно плотнее и явно сожалея о том, что не имеет возможности закрыть их руками, лапы слишком короткие.
Мы бежали по лесу сломя голову, я пару раз весьма болезненно спотыкалась о коряги, а один раз подвернула ногу так, что мало искры из глаз не посыпались. От боли я взвыла и остановилась, пытаясь определить, что проще: вылечить или оторвать, чтобы не болело. Не заметивший моей остановки Огнецвет продолжал нестись вперёд, ловко огибая или перепрыгивая встречающиеся на пути препятствия.
- Подожди! – я баюкала больную ногу, лихорадочно шепча снимающий отёк заговор. – Огнецвет, погоди, я ногу подвернула!